"Григорий Бакланов. Карпухин" - читать интересную книгу автора

луг, и за рекой далеко, будто в тумане, лаяла собака.
- Эх, Бойченко бы сюда! - заскучал вдруг Мишаков. - Вот голос!
Ему хотелось сейчас хорошей песни. И от огорчения, что ни Горобец, ни
тем более Кучин не поют, он один полез в воду.

Летят у-утки,
Летят у-утки,
Ой, и два гу-у-ся... -

запел он, стоя в реке по подбородок, и хорошо, далеко слышен был голос
над водой.
Садилось солнце. Впереди, где река заворачивала, она казалась широко
разлившейся, спокойная вода в ней блестела на закате, и на воду из кустов
уже тек туман, и пахло в реке свежескошенным лугом.
Потом, когда они трое с мокрыми после купания волосами шли вверх по
лугу, огромное красное солнце, перехваченное пепельным облаком, все еще
держалось на весу над самой землей, и ближняя деревня в низине, среди
стекавшихся к ней полей, вся была в розовом тумане. Из этого светящегося
тумана блестели крыши домов и длинная крыша коровника. А дальше синел сквозь
вечернюю дымку лес и там уже зажегся огонек, или это солнце сверкнуло в
чьем-то окне.
Мишакова вдруг потянуло проведать родителей: они жили в той маленькой
лесной деревне. Растрогавшись оттого, что он идет их проведать, что все так
хорошо и душевно, он попросил Кучина передать жене, что заночует у стариков.
И двинулся напрямик, без дороги: все здесь с детства было не раз исхожено.
Воздух свежел, и хорошо было сейчас идти полями, попадая то в сухие, то
во влажные струи, когда тянуло от реки. Он шел и думал о своих стариках.
Живут двое при своем огороде в большом пустом доме. Когда-то этот дом был
тесен, а теперь большой стал, и они двое в нем. Так и живут, держась друг за
дружку. Он увидел их мысленно, отца и мать, как они сидят сейчас за столом,
двое старых людей, при керосиновой лампе. А ему даже зайти к ним некогда.
Дела все, заботы районного масштаба... Э-э, не дела виноваты. Ведь он у них
один. Один из трех остался. И вот как бывает: он, старший, прошел всю войну
от первых горьких дней, и ранен был, и контужен, и - живой. А младшие
подрастали, уходили на фронт и не возвращались. Даже не повоевав толком.
"Надо бы старикам хоть внучат на лето подкинуть, - подумал он виновато. -
Перевернут в доме все вверх дном, попереломают - хватит отцу всю зиму чинить
да вспоминать". И тут же Мишаков вспомнил, что жена не ладит со стариками.
"А чего не ладить? Старики у меня хорошие, тихие. И Тамара ведь баба
неплохая. Чего не ладят? Эх, люди, чудной народ! Была война - как друг за
друга держались! Неужто забыли?"
Он услышал над собой шуршание, поднял голову, и зарябило в глазах, на
короткий миг голова закружилась. От заката широкой полосой, черные в
сумеречном свете, летели галки. С шуршанием и писком они летели с полей к
деревне на ночлег. В ту сторону, куда он шел. Мишаков прибавил шагу.
Было уже темно, когда он по насыпи поднялся на шоссе. Асфальт, нагретый
за день, остывал, и воздух над шоссе был тепел и сух, в нем звенели комары.
Пока Мишаков прикуривал от спички, несколько комаров укусило его в потную
шею. Он размазал их ладонью, слепыми от огня глазами глянул в темноту.
Вдали, у леса, мелькнул свет: по шоссе шла машина. Но Мишакову оставалось до