"Григорий Бакланов. Непорочное зачатие" - читать интересную книгу автора

уже ждут их там. И быстро приведя себя в порядок, они спускаются вниз,
оказывается, они прилетели последними, профессор распахивает двери
ресторана, длинный стол в глубине, белая крахмальная скатерть, приборы,
закуски, цветы. Их шумно приветствует разноязыкая компания. Рядом с Еленой
оказался необычайно оживленный итальянец, блестя очками в золотой оправе, он
наклонял к ней глянцевую черную голову, переняв бутылку у официанта, сам
налил ей вино в бокал. "Чао!" - сказала она, спутав с "Грацие", и
рассмеялась легким чудесным смехом, слыша, как звучит ее голос, видя себя
смеющуюся. И из этого праздника такой далекой показалась Москва и эта
женщина в панельном доме, в крошечной своей квартирке, все отодвинулось в
предзимние сумерки.
Вечером на набережной они сидели за столиками, смотрели, как качаются
яхты на волне, множество белых яхт, а в небе раскачивались мачты с убранными
парусами.
Итальянец опять оказался рядом с ней, на нем был уже другой костюм,
светло-кофейный, белая рубашка без галстука, на смуглой шее - золотая
цепочка, уроненная внутрь на курчавый волос груди. Он тоже математик, и у
него есть своя яхта. Такая? Нет, вот такая. Сверкающее эмалью белое чудо
было и выше, и больше, а свежее дерево палубы и мачты покрыто лаком, бронза
и лак, и белые лодочки подвешены над бортами. Он стал объяснять преимущества
такой яхты. "Но парло итальяно!" - смеялась Елена, и он переходил на плохой
английский, он явно ухаживал за ней, а Игорь, закинув ногу на ногу,
щиколоткой на колено, наливал себе пиво, отвернувшись, злился. И яхты у него
не было.
- Во всем этом, - тонкой рукой со свежим маникюром Елена показала на
солнце, клонящееся к закату, на отсвет его в море, на горы, - есть в этом
ощущение вечности. Игорь, как будет "вечность" по-английски? - Ее забавляло,
что он злится.
Обхватив пальцами щиколотку ноги на колене, Игорь нервно подергивал
носком туфли, курил.
И она сказала свою любимую фразу:
- Все это так красиво, что есть в этом даже что-то неестественное.
И наивно, с вопросом посмотрела в черные глаза итальянца. Половину слов
она переврала, другую половину он не знал, но он понял ее.
И была еще упоительная поездка в Дельфы. Им сказали взять с собой
теплую одежду, и, когда они, сдав портье ключи, вышли к машине, хозяева,
горячо жестикулируя, спорили о чем-то. Наконец профессор, который опекал их,
перешел на английский:
- Он просто лентяй. У вас тоже я видел лентяев. Ему не хочется ехать,
воскресенье, говорит, в горах будет снег. Но с вами поеду я!
Здесь, на жаре, где с утра и асфальт, и камень уже раскалены,
представить себе, что в нескольких часах езды отсюда можно застрять в
снегу...
Елена сказала:
- Быть в Греции и не повидать Дельфы!
И они поехали, весело болтая. Машина прекрасная, дорога отличная,
мелькали, мелькали по сторонам оливковые рощи, красные черепичные крыши,
горы, горы, каменные осыпи в горах, и опять Елена говорила о вечности, о
том, что здесь, как нигде, ощущаешь вечность, словно Господь Бог не в одно
время создал все земли, если он их создавал.