"Анатолий Бакуменко. Придурок " - читать интересную книгу автора

Помимо мычания делал он и другие вещи, и это мешало ему жить.
У него всегда было в душе это противоречие: противоречие между тем, что
от него требовалось что-то сделать, что его вовсе не интересовало в этот
конкретный момент его жизни, и что мог он сделать потом или даже совсем не
делать, потому что это не интересовало его вообще. И сейчас, и прежде, и
потом - никогда! - не интересовало. И иногда это противоречие приводило к
тому, что он отказывался от себя, от этих своих "мычалок", и делал, как
делают все, и - и ничего хорошего из этого не получалось, но что-то же все
же получалось, и всегда это было неполноценно и плохо, хотя он ох как
старался, но мысль вдруг уводила его... Да: в войнушку он в детстве играть
не любил, но играл, чтобы девчонкой не дразнили, а в дозоре ложился спиной в
высокую траву и глядел в звенящую тысячами писков выгорающую синеву, по
которой плелись разнобрюхие и пенящиеся облака, изображавшие из себя
кудрявых овечек или зависший пух. Или это было звенящее безмолвие...
Большое. Безмолвие, которое можно увидеть, - не знаю. Иногда мне казалось,
что видит он сквозь выгорающую эту звенящую тишину черную глубину космоса,
расцвеченную брошенными там и сям изумрудами и алмазами, с клубящейся пылью
Млечного нашего, вечного нашего пути.
Из всего, что успел я уже рассказать про Проворова, вижу, выходит опять
очередная нелепость, подобная многим другим, сопровождающим его по жизни. Он
вовсе не был инфантильным мальчиком, а потом инфантильным мужчиной, отнюдь!
Внешне все выходило вовсе даже неплохо.
Хотя... Кажется, из троек он не вылезал. Даже, можно сказать, из двоек,
но к концу четверти двойки эти превращались в тройки. И было это по всем
предметам без исключения: по русскому, математике-химии-физике и истории -
вот история какая! Кстати, исключение: поведение - пять. Иногда его называли
"жиро - мясо", но он не обижался, некогда ему было обращать на это внимание
свое. Но однажды Женька Рязанов его "достал", и он свалил Женьку в лужу под
моросящий дождь, сел на него, чтобы не замочиться самому, и стал пригоршнями
выливать эту лужу Женьке в рот. Но делал это без злобы, без азарта, а так -
порядка ради. А Женька молча глотал. И - все.
Проворов не помнит, да и я припомнить не могу сам, как случилось, что в
руки ему попалась эта книжица. Тем более не понятно, ведь книг он не
читал... Нет, читал по необходимости, но учебники там, хрестоматии всякие,
да Ардомадского. "Дело пестрых" называлось. А тут ни с того ни с сего:
Зельдович. Что называется - пожалуйста вам: "Введение в высшую математику с
элементами физики". И читал. И интересно ему было.
Оказалось потом, что Зельдович этот - физик-академик, а верхнего
образования не получал. Из лаборантов прямо в доктора физматнаук шагнул. По
совокупности работ своих. Редкий в истории случай, но было, было же такое и
с другими!.. Басов там... Да! Но в том ли дело? А дело-то в другом, дело-то
в том, что не дятел для дятлов книгу ту написал, а человек, который всю эту
физику-математику сам через свою родную голову понял и, через свою же родную
голову протащив, рассказал.
Вот так и решил тогда Проворов, что будет он обязательно великим
физиком или гениальным писателем. И вот странное дело - почему великим
физиком, вроде бы понятно: лоренцевы там преобразования, то да се - но при
чем тут гениальный писатель? - ну никак не понять. Всю эту муру:
чеховых-пушкиных - толстых, не читал он. Картинки в книжках рассматривал, но
читать - не читал. Чушь... и мура.