"Андрей Балабуха. Нептунова Арфа (Приключенческо-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

Не торопись, сказал он себе. Не торопись. Отдадим долг прошлому.
Мертвому прошлому. А потом, потом будет все. Потому что мы-то живы и наше
дело - жить.
Но все равно ладони Ганшина ощущали упругость ее талии, он чувствовал
тепло ее дыхания, а выбившийся из прически волос щекотал лицо. И чтобы
прогнать это наваждение, он начал, наконец, рассказ, ради которого Ора
разыскала его, позвонила по телефону и пригласила сюда.
Приглашение было неожиданным, и Ганшин долго не мог взять в толк, чего,
собственно, хочет от него незнакомая женщина на другом конце провода, так
бесцеремонно ворвавшаяся в его сон. Телефон в этой заштатной гостинице был
старинный, безэкранный, и это раздражало, хотя, с другой стороны, было
совсем неплохо, что собеседница не может видеть Ганшина - в полосатой, не по
росту Витькиной пижаме, с опухшей спросонок физиономией. Потом до него
наконец дошло, и он заколебался, потому что вовсе не горел желанием
вспоминать эту историю, в которой так и осталось что-то непонятное,
недосказанное, смутное. И он уже совсем было приготовился повежливее соврать
что-нибудь подходящее: простите, мол, срочная командировка, мы же
энергетики-международники, сами знаете, жизнь на колесах, так что с
удовольствием, но как-нибудь в другой раз...
- Мне нужно знать, как все было, - сказала Ора. - Мне нужно знать.
И столько требовательности прозвучало в этом "нужно", что Ганшин
сдался. Раз ей нужно, пожалуйста, он расскажет, он все расскажет, особенно
если сообразит, с чего же начать.
Но ничего путного в голову не приходило, и Ганшин начал от Адама, то
есть с того самого момента, когда в иллюминаторе межорбитального подкидыша
сперва стремительно вырос, а потом, заслоняя Землю, скользнул вниз диск
полей гелиостанции и совсем рядом оказался полосатый борт ее корпуса,
освещенный мощным корабельным прожектором. Тогда наступила, невесомость, и
они с Юлькой поплыли в кессон, где здоровенный бортмеханик с неснимаемой -
от уха до уха - улыбкой помог им надеть скафандры, проверил жизнеобеспечение
и гулко хлопнул по спинам (Юлька отлетела к стене и взвизгнула, а механик,
зардевшись, с неожиданной при такой массе прытью смылся внутрь, так и не
сказав им на прощание традиционного "Хоп!").
Ганшин надеялся, что Ора перебьет его, попросит поскорее перейти к
тому, главному, хотя бы каким-то наводящим вопросом введет его рассказ в
нужное русло. Но она молчала, молчала и слушала, и лицо ее при этом было
удивительно живым, остро и быстро реагирующим на каждое его, Ганшина, слово.
Только вот не всегда можно было понять, истолковать ее реакцию, но сейчас
Ганшин не придавал этому большого значения. Она слушала, и, значит, ей было
нужно все, о чем он говорил.
Он подробно описал станцию. Ни к Йензену, ни тем более к этой женщине
орбитальная гелиоэлектростанция никакого отношения не имела, если не считать
того, что погиб Йензен именно здесь, точнее, по дороге сюда, а женщину эту
интересовала гибель Йензена, которого она бросила четыре года назад.
Станция на суточной орбите висела над Сейшельскими островами - этакий
паучок с махоньким туловищем и двухкилометровыми ножками. Из брюшка паука
высовывался параболоид передающей антенны, а на ажурных фермах ножек была
натянута пленка, превращавшая солнечный свет в пятнадцать тысяч мегаватт
даровой энергии, непрерывным потоком микроволнового излучени низвергавшейся
вниз, в пасть энергоприемника на Сейшелах. Конечно, внешне сходство это было