"Дмитрий Михайлович Балашов. Ветер времени (Роман, Государи московские 5)" - читать интересную книгу автора

края, обращая в рдяный пепел тугую жесткость недавнего бремени своего.
А вот уже и другой край начинает сворачивать неодолимою огненною
силой: распадается государство Хулагуидов в Персии, где после смерти
ильхана Абу-Саида настало крушение всякого права, кроме права силы, чего
выдержать не мог уже никто, и уже оттуда в Золотую Орду, к хану Джанибеку,
спустя лишь год после Семеновой смерти, с мольбами о помощи, просьбами
вмешаться и навести порядок в стране прибегают ограбленные Ашрафом
граждане во главе с духовным судией - кади. Прибегают, поскольку хрупкая
тишина, обманчивый мир еще стоит, еще зиждит здесь, на Волге, и пока еще
не видит никто, что подточенная тем же размывом Золотая Орда тоже грозит
рухнуть в беснующийся провал кровавой резни и смут.
А тогда - затихнут томительные колокольцы на караванных тропах
Великого шелкового пути, ведущего из глубин Китая через Турфан и Хорезм в
Персию, а через ордынские степи и Кафу в Константинополь и страны Запада.
Опустеют базары, лишатся навычного труда руки неутомимых мастеров;
крестьянина, оторвав от кетменя или сохи, погонят ратником в поле, и
пойдет волною: только топот кованых копыт, да сабельный блеск, да пожары,
да слезы полоняников на дорогах, да плач сирот по разоренным погостам...
А тогда наниче ся обратят долгие созидательные усилия покойных
князей: Ивана Калиты и Семена, скрепивших до времени ордынскою волею
благополучие владимирского великого стола, и Руси вновь придет решать: с
кем она? Как устоять, уцелеть в сей гибельной круговерти?
Ибо уже стремятся литовские кони в ржании и лязге сабель в Подолию, к
греческому морю. Князья Гедиминова дома, отбрасывая раз за разом татарские
рати, захватывают, забирают под себя древнюю великую Киевскую Русь - город
за городом, волость за волостью (а латинские попы меж тем деятельно
хлопочут об обращении в католичество литовских язычников и вкупе
завоеванных ими русичей!). И уже яснеет, что недалек день, отодвигаемый
доднесь твердой рукою Семена Гордого, когда и с этой стороны тишину
взорвет ярость ратной грозы и хлынут литовские всадники на земли Московии.
Вихрь кружит по миру, захватывая края. И ежели поглядеть теперь на
юго-запад, то и там не узришь добра, ибо турки-османы, проглотившие за
полстолетия последние малоазийские владения ромейской империи, словно бы
даже едва дождавшись гибели великого князя владимирского, что поддерживал
русским серебром далекого Кантакузина, в том же 1353 году тигриным прыжком
перемахивают проливы, начавши отсюда свой, гибельный для балканских
государств, растянувшийся на столетия поход. И этой беды никто не видит,
не зрит, не постигает умом, ибо и Сербия и Болгария тратят силы в тщетной
борьбе с умирающей Византией, не ведая о нависшей над ними грозе, не чуя
близкой трагедии Косова поля!
Но и владимирской земле беда сия горше всякой иной, ибо с падением
Цареграда духовное одиночество зримо обступает православную Русь, зажатую
меж католическим и мусульманским мирами. И не разделит ли она со временем
судьбы Фракии, Болгарии, Сербии, Мореи, Армении, Имеретии и прочих стран
Византийской ойкумены, разоренных, поруганных, на века утерявших
государственную независимость свою?
Вихрь сотрясает мир, сталкивая Польшу и Венгрию с Литвой в борьбе за
древний Галич; вихрь уже обрушил Францию, первое государство западного
мира, утратившее в битве при Креси (1346 г.) честь своей армии, а вскоре,
в сражении при Пуатье (1356 г.), где под стрелами английских йоменов