"Дмитрий Михайлович Балашов. Отречение (Роман) (Государи московские; 6)" - читать интересную книгу автора

- Дионисий пророчит величие нашей отчине! - гордо отверг Дмитрий.
- Игумен Дионисий не скоро станет митрополитом русским, да и станет
ли, невесть! - холодно пожал плечами Андрей. - Нынче все толкуют опять про
небесные знамения. Месяц был яко кровь. Сулят беду. Опять мор отокрылся во
Пскове. Не на добро сие! - Он смолк.
Князь Дмитрий сидел, понурясь. Чуть слышно потрескивала свеча. Два
стареющих человека, получившие наконец вышнюю власть в русской земле,
сидели растерянные в тесном покое костромских княжеских хором и не ведали,
что им вершить, что делать с обретенною властью.


ГЛАВА 9

Когда "тихого и кроткого" Хидыря зарезал во дворце его собственный
старший сын Темир-Ходжа и в Орде наступил кровавый ад, из всех собравшихся
в Сарае русских володетелей один лишь митрополит Алексий загодя учуял
недоброе и сумел увезти свое сокровище - десятилетнего наследника
московского престола - до беды. Дмитрий Константиныч, полагаясь на свое
великокняжеское достоинство, остался пережидать замятню в Сарае. Андрей
решился ехать. На прощании братья расцеловались.
- Быть может, ярлык... - начал было Дмитрий, но Андрей махнул рукою,
и брат на полуслове умолк. В порядок и безопасность, установленные некогда
Джанибеком, не верил уже никто.
Дружинники накануне всю ночь точили оружие. Загодя перековали коней.
Из Сарая выбрались благополучно и уже было понадеялись: "Пронесло!"
Степь дымила низовым чадным пожаром: взбесившиеся, казалось, эмиры жгли
кочевья друг друга, оставляя "карачу", своих смердов, на голодную смерть.
В волнах дыма, отворачивая морды, проходили кони.
Орда Арат-Ходжи нахлынула нежданно. С воплями неслись на них
низкорослые всадники на косматых злых лошадях. "Грабить? - думал Андрей,
невольно сужая глаза. - Грабить!"
О том, что ростовского князя, двинувшего из Орды вслед за ним, в пути
разволочили донага, отобрав не только казну, товар, порты, оружие, но и
коней, и несчастливый князь брел на Русь пешком, кормясь подаянием, Андрей
узнал уже после, когда добрались до Нижнего. Здесь пока ничего было не
ясно. Мгновенье растерянности он, не говоря ничего боярам, пережил сам в
себе.
- Пайцза! Ханский ярлык! - кричал тысяцкий, высоко подымая над
головою "опасную грамоту", без которой не ездили в степи.
Но первый же подскакавший татарин вышиб плетью фирман из рук боярина.
Нарочито коверкая русскую молвь, он кричал бранные слова, из коих
выходило, что ханской власти тут уже не признают и всем русичам надобно
спешиться и отдать оружие.
Кровь хлынула к сердцу и голове Андрея, на миг стало трудно дышать, и
- прошло. Ум снова обрел ясноту, и сила прилила к руке. Отвращение
(вспомнились трупы на улицах Сарая), гнев, презрение охватили его: эти вот
грязные руки убийц будут расшвыривать греческие рукописи его походной
книжарни! Он обернулся, твердо сведя рот, и вырвал саблю. И дружинники,
оробевшие было, с разом вспыхнувшими, проясневшими лицами содеяли то же.
Он еще успел заметить испуганно округленные глаза и отверстый рот