"Дмитрий Михайлович Балашов. Отречение (Роман) (Государи московские; 6)" - читать интересную книгу автора

браги!), возразил:
- Вс╕ одно, пока не проспят молодчи, никоторого толку от их не
добьесси! Да стой, с Фомою-то баял? Без атамана поцьто и толковать! -
Хлопнул решительно приятеля меж лопаток, сам подтолкнул к дверям, завел,
слегка упирающегося назад, в похмельную кутерьму, в шум и хохот
переполненной молодечной.
Фома, хмельной, слушал вполуха. Сопел.
- Купечь, гришь, кружил по задам?
- Высматривал, цьто у нас деитце!
- Може, просто с конем не совладал враз?!
- Ну, того не скажи! - отверг Крень, начиная трезветь.
- А князь... - Фома поморщился, поскреб в затылке. - Князю поцьто за
Жукотин спрашивать? Русских купчей, кажись, не грабили...
- А коли хан приказал?
- Ну, ты, Ляд...
- Я волк травленый! - угрюмо перебил Еска. - Сколь разов так-то от
смерти уходил!
- Дак постой! - вмешался Крень, озирая набитую народом избу. Говорили
негромко, и никто, почитай, из укладывающихся спать "новогородчев" не брал
в слух, о чем там толкует атаман с двумя молодцами. - Постой! Коли наших
раскидано по городкам... Брать, дак всех враз надоть!
- Цего легче! - возразил Ляд. - Пошлют дружину, похватают поодинке,
цьто куроптей!
- Вот и собрались бы кучей! - выкликнул Крень, уже начиная гневать.
- Кучу не прокормишь! - протянул Фома, морща лоб. Пьяный, он старался
насильно удержать разбегающиеся мысли. (И всегда-то так, после какого
набега, по своим закутам расползались!)
- Нам един Нов Город защита! - горячился Ляд. - Хаживал я за Камень,
ведаю! Устюжане и те смотрят, как бы нашу ватагу с товаром разбить...
Идешь оттоле, да с прибытком, так и держи ухо востро!
- Подыматься, дак всема надо! - тяжело выговорил наконец Фома. - Не
то мы уйдем, а те погинут, на нас же и поруха падет, опосле и не отмоиссе:
мол, сами вы княжески подзорщики!
- Ну дак и упреждай молодчов! - горячо выкрикнул Ляд. - А не тут, с
бабами... Натешились вси! Полно уж того, гульбы етой! Дома жонки ждут!
- Распродадим полон... - начал было Крень.
- Вота цьто, Ляд! - твердо отмолвил Фома. - Пошлю тебя по починкам.
Упреждай молодчов! И Онфима Никитиця в первой након! Да и вызнать надо,
цего князь затеял.
Еска подумал, сплюнул:
- Я-то пойду! Я и в ноць пойду. Ребят жалко!
- Ну, беды-то не кличь! - решительно остановил Фома, которому не
терпелось, подкинув армяк, опустить голову на лавку и унырнуть в сон -
такою дурью кружило похмельную голову. Мужики отвалили от старшого.
Кто-то из ратных, уставя локти в стол, затянул хрипло в это время
ихнюю, волжскую, и - не стало уже поры на говорю. Приподымались, битые,
кто с заскорузлой тряпицею на голове, кто с подвязанною рукою, старые и
молодые, приставали к певцу, подымая на голоса торжественный, чуть
печальный напев. Песня ширилась, крепла, лица становились строже.
Замерли татарки, со страхом и обожанием глядя на осурьезневших