"Дмитрий Балашов. Святая Русь. (Кн.1, части 1 - 4) (Роман, Государи московские; 7)" - читать интересную книгу автора

тобою, Господи!
Ночь объяла землю. И в тишине темноты не видно звезд. Но где-то там
проходят, с дрожью неслышимого гула, тысячелетия, слагаясь в стройный
очерк народной судьбы, и я вновь ужасаюсь и дивлюсь мужеству предков,
сотворивших из праха, из смертного своего существа бессмертное, и взываю,
и вопрошаю их, уснувших в земле: кто дал им подобное чуду мужество, кто
позволил из грязи и крови корыстных и мелких дел восстать до деяния,
осветившего и освятившего последующие за ними века? Кто позволил им горечь
истории претворить в мед бессмертной величавой памяти, которую даже мы, в
бессилии своем, не возможем повергнуть во прах?
Туда ли взгляну, в безмерную глубину просторов Востока, откуда
обрушилась на нас монгольская конница, и дали те вопрошу, и помыслю
мыслию: не для того ли пришли эти всадники на своих неутомимых конях, не
для того ли лилась кровь, уводились полоняники, плелись союзы и заговоры,
скакали послы через половину земного округа, дабы в час иной, в час нашей
из праха восставшей славы, поворотили мы лик к этой безмерности и обратной
волною русской предприимчивой дерзости прошли и одолили Сибирь, выйдя к
бушующим волнам далекого Охотского моря? Не для того ли глухим копытным
топотом пролилась оттуда чреда народов и племен, дабы Русь обрела величие
свое в кровавом, кровном и братском объятии с народом степей? Что мы без
Сибири? И можно ли так, небрегая трагедией женки, угнанной в татарский
полон, слезою дитячьей, пожарами городов и смертями ратников, судить и
править о столетьях судьбы? Но и не судить, и не править, и не вгдядывать
в лик вечности - как?! Обречь ли себя на единые заботы сего дня, без
загляда в передние и задние <полы времени>, как называл их древний поэт?
Не промысел ли то был, и не должны ли мы теперь, по миновении кровавых и
горьких лет, поклонить Востоку, давшему нам величие днешнего бытия? (И, в
свой черед, помыслить об ответственности нашей перед грядущими вослед нас
за все то маломысленное и гибельное, что сотворяем однесь над землею
предков и народом своим? Ибо не мы, не мы господа и создатели земли, мы
только держатели, и суд грядет, и суд неотвратим, и гибель свою, как и
спасение, сотворяем мы <своима рукама>, и плата за грех не станет ли свыше
сил наших?) Горько быть потомком великих отцов! Но и счастье -
прикоснуться к величию пращуров!
Я оставил смертных героев моих у великого рубежа, когда неодолимое
уже нарастание сил вскоре приведет русичей на Куликово поле, когда, как
подарок судьбы (упорному - дастся!), обрушились во взаимной борьбе грозные
множества Орды и Литвы, могущие, в совокупности, при ином сложении событий
и сил, охапить, потопивши в крови, родину наших отцов, и когда открылся
наконец, с переломом военной судьбы, тот путь в грядущее, путь обратного
стремления на Восток, который уже через немногие века сотворит нашу
великую Родину!
Пахнет травой. Пахнет конским потом, и нога привычно упирает в
железное стремя. Что там, за волнами седой травы, которую когда-то сменят
хлеба? Что там, за синею далью лесов, за горами, за камнем, за степным
окоемом, за багряным разливом заката, за гранью смертной судьбы? Что там?
Кони. Ветер. И далекие, за спиною, звоны колоколов - родина, Русь. Святая
Русь. Помолись обо мне, отец Сергий, и ты, владыка Алексий, благослови на
труд малого и дальнего писца своего!