"Дмитрий Балашов. Воля и власть (Роман) ((Государи московские; #8)" - читать интересную книгу автора

Уже дошла весть о стыдном разгроме Двины новгородскими молодцами, а
уж задалась было она великому князю Московскому, и о взятии Орлеца, где
был захвачен неудачливый ростовский князек Федор, посланный на Двину для
сбора дани. (И неволею подступало так, заключать мир с Новым Городом!)
И более того: доходили смутные вести, что разбитый татарами Витовт*
готов заключить новый союз с Ягайлой, отдающий в грядущем великую Литву в
руки польского короля! Вот тебе и все высокие речи тестя, породившие
надежды на то, что его, Васильевы, дети учнут княжить в Литве. Потому и
разрешил он захватить Смоленск, не помог рязанскому князю, оттянувши его
от Любутска, и позволил затем Витовту разорить всю Рязанскую землю, по
сути, порушив старый московский договор с Рязанью, еще великим Сергием
заключенный! Особенно стыдная измена, ибо за Федором, сыном Олега
Рязанского*, была замужем его, Василия, родная сестра!
_______________
* Здесь и далее см. комментарии в конце романа.

И союз с тестем против Великого Нова Города... Слава Богу, что хоть
новогородцы не дались на обман, не разорвали союза с немцами и не
позволили втянуть себя в войну, возможным исходом которой был бы захват
Витовтом Новгорода Великого! И испорченные отношения с Ордой, и гнев своей
же боярской господы - все это даром, дуром и попусту!
А теперь смерть сына, проигранная Нову Городу война, и эта брюхатая
(опять, поди, девку принесет!) упрямая литовская баба, которую он до дрожи
любил, а сейчас до дрожи ненавидел, так и не уяснившая себе, что он не
подручник Витовтов, а великий князь Владимирский, и православная Русь
отнюдь не вотчина католического Рима!
А это уже не сказки, не слухи, не возможный оговор! Вот противень
того подлого соглашения Витовта с Тохтамышем*, захваченный и привезенный
ему, ему, великому князю Московскому!
Схватил, шваркнул об пол, додавил сапогом, как ядовитую змею,
бесценный литовский кубок из яйца Строфилат-птицы в иноземной серебряной
оправе. Хотел было разбить и кувшин белой глины, из далекого Чина
привезенный, расписанный змеями и махровыми круглыми цветами тамошней
земли, но удержался, жалко стало. Слишком дорога была китайская белая
полупрозрачная посуда, которую не умел делать более никто в мире, ниже на
Софьином Западе хваленом!
Софья немо смотрела, белея лицом, на яростную беготню супруга.
Стояла, полная, плотная, в распашном саяне своем, скрывавшем вздернутый
живот, голова убрана жемчужной снизкой и повойником. Давно уже одевалась
по-русски, пряча волосы, заплетенные в две тугие косы, дабы не отличаться
от местных боярынь московских. И как это она далась на обман, связавши
свою судьбу с этим сумасшедшим русичем и до горькой обиды женской ставшим
уже родным ей человеком! Великий князь! А ведет себя порою не лучше
пьяного польского шляхтича! Подумала так, и пришло вдруг горестное
озарение, что никто и не был лучше тогдашнего княжича Василия, да,
пожалуй, и нынешнего московского князя, милого лады ее!
Женщина в тридцать лет, много рожавшая (за восемь годов брака четыре
ребенка: два сына и две дочери - шутка ли!), вознесенная на вершину власти
Владимирской земли, - великая княгиня Московская! - совсем не походила на
ту сероглазую девочку, с которой Василий, в полузабытом замке, еще тоже не