"Дмитрий Балашов. Степной закат (Святая Русь, часть восьмая) [И]" - читать интересную книгу автора

внутрь. Анфал, приздынув рогатину, устремил туда же. Широкое лезвие,
мертво и страшно блестя на солнце, реяло и дергалось перед ним, в такт
шагам. Кто-то из устюжан, сорвавшись с крутой лестницы, ринул встречу, и
Анфал, играючи, гордясь силой, почти разрезал кметя пополам, окровавив
начищенное железо, и тотчас отбросил умирающего посторонь. По верху, по
стене, бежали, спасаясь. Кто-то еще вновь целил в него из лука, признав
воеводу. Пришлось пригнуться, и стрела с тугим звоном прошла надо лбом,
вонзившись в сухое дерево костра.
Бой, не начавшись, погас. Немногие защитники бежали, а двиняне с
заволочанами с ревом и матом заполняли улицы. Грабили все подряд. В
городском соборе, отпихнувши попа, забрали церковную утварь, обдирали
серебряные оклады с икон.
Уже поздним вечером, - солнце низило, почти не закатываясь за окоем,
и по всему небу стояла радужная широкая полоса, точно длился и длился
нескончаемый зоревой закат, а рать отдыхала, выставив сторожу, - воеводы
сошлись в наместничьей избе, жрали варево из убоины, с реготом поминали
смешное. Город был почти пуст, и Конон, облизывая ложку, первый сказал
деловито:
- Будем стоять, пока всех не выловим! Добро зарыли, скот отжили в
лес, ждут, что мы отселе на Низ пойдем, ан они и вылезут!
- Московской рати никоторой поблизку нету! - поддержал Иван. Анфал,
поглядывая на старшего брата, вопросил:
- Добро в Новый Город отправлять?
Воеводы промолчали в ответ. В поход пошли зипунов ради, новогородчи
пущай сами для ся зажиток добывают! Анфал и сам так полагая. Двиняне давно
недовольничали новгородскими поборами. Починки росли, прибылой народ
множил и множил, и забедно казало уже ходить у Нова Города в вечных
данниках.
- Нам бы Устюг и вовсе под себя забрать! - мечтательно протянул
Анфал, щурясь.
Конон поглядел искоса, пожевал губами.
- Низовски князи не дадут! - отмолвил. И перемолчал.
Все трое подумали об одном и том же: не откачнуть ли к Москве? Дабы
не давать обилия в жадные руки новгородских вятших. А Москва далеко, воли
ихней не нарушит, поди! Да и беглецы низовские, что заселяли и заселяли
Двину, тянули к тамошним князьям, своим, привычным... Воля и власть опять
сталкивались тут, свиваясь в неразрешимый клубок противоречивых желаний и
помыслов. Мужающие пригороды Господина Нова Города тянули врозь, и, чтобы
объединить их, требовалась, как некогда в Древнем Риме, единая высшая воля
императора или кесаря. Сами не сознавая того, все они, жаждая свободы,
расчищали дорогу московскому самодержавию. И двинский воевода Анфал,
немало в дальнейшем попортивший крови новгородцам, так же был далек от
пресловутого "равенства для всех", как и бояре Господина Великого Нова
Города, как и современные защитники "демократии", торопливо набивающие
карманы за чужой счет, готовые не то что родину, но и всю родню попродать
ради лихой наживы, тотчас переправляемой за рубеж, куда подальше от милых
соотечественников и соучастников по грабежу.
Двинская рать стояла в Устюге целый месяц. Облавами вылавливали,
выводили из лесов беглых граждан, вымучивали спрятанное обилие. Рубили
обширные плоты с жердевыми заплотами, на плоты загоняли скотину, насыпом