"Владимир Николаевич Балязин. За светом идущий [И] (детск.)" - читать интересную книгу автора

Тимошу и Костю пустили на владычный двор не враз. Сначала привратник
долго расспрашивал их - кто такие, по какому делу идут в палаты, потом ушел
и, вернувшись, Тимошу впустил, а Косте велел ждать за воротами.
Тимоша поднялся на высокое крыльцо, через просторные, высокие сени
вошел в низкую тесную горенку домоправителя. Геронтий стоял у высокой
конторки резного дерева и писал. Конторка показалась Тимоше необычайно
красивой. Множество дверок ее были собраны из разных кусков дерева - желтых,
коричневых, серых. На лицевой стороне конторки - по углам - были искусно
вырезаны два древа, отягощенные диковинными плодами. Под одним древом стоял
нагой муж - прародитель Адам - и, стыдливо склонив голову, глядел в сторону.
Под другим древом стояла - нагая же - прародительница рода человеческого Ева
и глядела вверх, на ветвь, кою обвил громадный змей, явившийся ей ради
соблазна и погибели.
Геронтий, отложив перо в сторону, строго взглянул на мальчика. Тимоша
увидел суровое лицо совсем уже старого человека. Длинные седые волосы и
длинная же седая борода делали его похожим на праотца Ноя, коего видел
Тимоша в Ветхом завете у учителя своего Варнавы. Одет Геронтий был в
холщовый подрясник, из-под коего виднелись мужицкие лапти. Как только
Геронтий поднял голову, Тимоша враз перевел глаза со змея на образ Спасителя
и, перекрестясь, низко поклонился домоправителю.
- Чей будешь? - неприветливо спросил Геронтий.
- Тимофей Анкудинов, Демьянов сын, - ответил Тимоша, подумав, что,
наверное, домоправитель и так знает, кто он таков.
- Грамоте обучен?
- Чтению, письму и цифири обучен отцом Варнавой, - ответил мальчик.
"То добро, - подумал Геронтий. - Варнава к чтению прилежен, не бражник
и не лентяй".
- Пойдешь в пищики? - спросил он Тимошу.
Тимофей враз представил, как будет он, согнувшись, сидеть за столом в
душной, пропахшей воском горнице домоправителя и без конца писать всякие
бумаги. Тут же встали перед его глазами - ночное, костер, звезды над
головой, ветер с реки, плещущиеся под берегом щуки, и, придав голосу своему
кротость, сказал Тимоша тихо:
- Не столь изрядно грамотен я, господине, чтоб возле твоей милости в
пищиках пребывать. Пусти меня, господине, на конюшенный двор, больно я до
коней охоч. Стану там любую работу работать, лишь бы мне при конях быть.
Геронтий подумал: "Впрямь, однако, будет лучше, если малец сначала
поработает при конюшне. Как, не зная, в дом человека пускать? А там верные
люди за ним присмотрят, все как есть перескажут, и, если окажется прилежен
да честен, отчего тогда и в дом не взять?" Решив, что этот резон выскажет он
и Варлааму, если тот станет говорить, что надобно брать мальца в дом,
сказал:
- Ну, ин быть по-твоему. Есть-пить будешь с конюхами и псарями, а
жалованья тебе кладу в месяц полтора алтына. Иди с богом к Евдокиму да
скажи, что я велел взять тебя к нему в работу.


* * *

Евдоким - отец Кости - определил Тимофея к табунку жеребят, где уже