"Джеймс Баллард. Фабрика грез Unlimited" - читать интересную книгу автора

вернее, как соседство на анатомическом столе швейной машины с зонтиком!"
(Лотреамон. Песни Мальдорора. Пер. Н. Мавлевич).

- Отец Уингейт, скажите, а почему вы уходите? Наивность вопроса вызвала
у священника почти не скрываемое удивление.
- Блейк, теперь моя настоящая работа здесь. - Он положил широкие ладони
на один из стендов. - Даже и без вас мне пришлось бы посвятить этому все
свое время. Да, кстати, мне не следовало бы так вас утомлять. Ближайшие
несколько дней вам придется ой как туго.
Я взглянул на иззубренный пролом, сквозь который я свалился в эту
комнату во сне, и тут же мне стало абсолютно необходимо рассказать отцу
Уингейту о моем странном видении, о моем страхе того, что я умер, о том, как
я запер себя в Шеппертоне.
- Отец, вы же присутствовали при моем крушении. Доктор Мириам говорит,
что я был под водой не меньше десяти минут. Мне почему-то кажется, что я все
еще там, так и не выбрался из самолета.
- Нет, Блейк, вы освободились. - Он держал меня за плечи, очень крепко,
почти провоцируя на какие-нибудь ответные действия. - Потому я и закрыл эту
церковь. Я не понимал, как это произошло. Но я знаю, что вы пережили аварию.
Более того, я почти верю, что вы пережили не смерть, а жизнь. Вы пережили
жизнь...
- Я не умирал.
- Поверьте мне, Блейк, я еще вчера почувствовал, что это не вы остались
в живых, а мы, остальные, остались в мертвых. Хватайтесь за любой
подворачивающийся шанс, даже за самый невероятный.
Я вспомнил автостоянку у клиники, свою почти состоявшуюся попытку
изнасиловать Рейчел.
- Вчера, отец, я пытался изнасиловать слепую девочку, сам не знаю
почему.
- Я видел, но вы сдержались. Как знать, вполне возможно, что пороки
этого мира суть метафоры добродетелей мира грядущего. Возможно, вы сумеете
провести всех нас в эти врата. Я и сам ощущал иногда такие ненормальные
позывы.
Он смотрел через лупу на обглоданную кость своей летающей рыбы. Я взял
с латунного столика бутылку вина, заготовленную для причастия, и повернулся
к выходу. Я сделал этого симпатичного, сильно запутавшегося священника своим
отцом, еще одним членом сплотившейся вокруг меня семьи свидетелей моей
аварии. Я уже видел эти окаменелости. Я отчетливо помнил каждую из этих
костей, резко прорисованную лунным светом, падавшим через тот же пролом,
когда я лежал на полу среди этих стендов, слушая визгливые вопли птиц,
бившихся в сексуальном беспамятстве о колокольню. Я помнил берцовые кости
доисторического медведя, помнил череп (лишь отдаленно похожий на
человеческий) первобытного антропоида, обитавшего в этой долине сто тысяч
лет назад, грудную кость антилопы и кристалловидный позвоночник рыбы -
элементы странной химеры, если брать их все вместе. И я помнил устрашающий
скелет крылатого человека.
Слева от лабораторного стола стоял мольберт с рисунком, над которым
работал отец Уингейт в момент моей аварии, на бумаге сохранились следы
подсохших брызг. Пока самолет уходил под воду, он заканчивал этот набросок -
реконструкцию обломка крылатого существа, каким стал и я, выплывая на берег.