"Джеймс Баллард. Фабрика грез Unlimited" - читать интересную книгу автора

аварию; мама погибла, а у меня с тех пор слегка перекошено левое плечо. Со
временем я стал даже утрировать свою кособокость, превратил ее в этакую
воинственную манеру держаться; школьные дружки имели обыкновение меня
передразнивать, но я эти шутки попросту игнорировал. Я представлялся себе
новым видом человека, человеком крылатым, мне вспоминался бодлеровский
альбатрос, осмеиваемый толпой, но не могущий нормально ходить только из-за
своих непомерно огромных крыльев.
Любое обстоятельство могло разжечь мое воображение самым неожиданным
образом. Не в меру просвещенный учитель биологии превратил нашу школьную
библиотеку в настоящий кладезь всяческих ненормальностей и отклонений. В
справочнике по антропологии я наткнулся на любопытный, трогательный в своей
наивности ритуал плодородия: члены какого-то там племени выкапывают на
пустоши ямку, а затем совокупляются с землей. Захваченный мысленно
представленной сценой, я неделю ходил как потерянный, а затем глубокой ночью
попытался проделать то же самое с гордостью школы - площадкой для крикета -
и был застигнут на месте преступления, пьяный, в окружении пивных бутылок.
Как ни странно, это злодейское покушение на ни в чем не повинный газон
казалось мне куда менее диким, нежели ошеломленному директору.
Исключение из школы оставило меня практически равнодушным. Я уже многие
годы жил уверенностью, что свершу однажды нечто совершенно необыкновенное,
такое, что удивит даже меня самого. Я знал силу своих мечтаний. После
маминой смерти обо мне заботились частично ее сестра, жившая в Торонто, а в
остальное время - мой отец, преуспевающий офтальмолог, который был настолько
поглощен своей практикой, что не всегда меня и узнавал. В результате я
проводил так много времени в трансатлантических авиалайнерах, что черпал
информацию об окружающем мире не столько из школьных уроков, сколько из
кинофильмов, какие показывают во время рейсов.
Далее меня попросили из медицинского колледжа Лондонского университета.
Было это уже на втором году обучения. Не знаю уж почему, но мне показалось,
что труп, чью грудную клетку я вскрывал, подает признаки жизни. Мне удалось
убедить в этом случившегося поблизости сокурсника, и мы с ним битый час
таскали труп по лаборатории, пытаясь привести его в чувство. Я до сих пор
наполовину уверен, что наши старания могли в конечном итоге увенчаться
успехом.
Отец от меня отказался: мы с ним никогда не были близки, и я часто
фантазировал, что моим настоящим отцом является один из первых американских
астронавтов, что я зачат из семени, вызревшего в космосе, - мессианическая
личность, рожденная беременной вселенной во чрево моей матери, - и тогда
начался мой беспорядочный, шаг за шагом все более крутой слалом. Отвергнутый
кандидат в пилоты-наемники, неудавшийся послушник у иезуитов, не сумевший
пробиться в печать сочинитель порнографии (я провел много восхитительных
уикэндов, названивая в пустые редакции всех мало-мальски подходящих
лондонских издательств и выплескивая в автоответчики потоки необузданнейших
сексуальных фантазий, чтобы потом их распечатали профессионально
безразличные машинистки и удивленно прочитали какие-то там неведомые мне
редакторы), и все же, несмотря на все эти неудачи, я продолжал твердо верить
в себя: мессия, пусть пока и без откровения, но должный однажды сложить весь
этот сумбур в нечто исключительное.
Шесть месяцев я работал в авиарии Лондонского зоопарка. Птицы доводили
меня своим непрестанным писком и чириканьем до тихого бешенства, но они же и