"Джеймс Баллард. Фабрика грез Unlimited" - читать интересную книгу автора

набрал под мышку с дюжину молитвенников и скинул их в стоявший за купелью
ящик. Я почти всерьез ожидал, что с минуты на минуту нагрянет съемочная
бригада со всеми своими осветителями, декораторами и артистами в летном
обмундировании и бросится превращать эту мирную приходскую церквушку в
лазарет времен битвы за Фландрию, прифронтовую часовню, выпотрошенную и
оскверненную бесчинствующими супостатами.
Отец Уингейт принес из ризницы две большие холстины и завесил ими вход
на хоры. Повытаскивал из серебряных подсвечников свечи, закрыл алтарь и
распятие белым чехлом.
- Блейк, вы еще здесь? Кончайте мечтать о своих птицах, скатывайте
лучше ковры.
Темное чрево церкви постепенно оголялось. Между делом я внимательно
наблюдал за бешено работающим священником. Пот катился по его лбу, всклянь
заполняя глубокие морщины, яркими каплями падал на истертый кафельный пол.
Когда был устроен короткий перерыв, он лег на одну из скамеек и закинул руки
за голову. Напрашивалась мысль, что этот человек малость сдвинулся и просто
использует меня в разрешении своих собственных проблем. Он глядел на
витражные окна, словно прикидывая, как бы поудобнее их снять.
При всей своей кипучей энергии, понимал ли Уингейт, что он делает? А
может, его тоже посетило и это предчувствие катастрофы? В таком случае он
ведет себя самым разумным образом: упаковывает все, что можно укрыть в
надежном месте, сдвигает скамейки в одну сторону, чтобы организовать в
церкви убежище, пункт первой помощи против обозначившейся в небе смерти.
Однако его небрежное обращение с молитвенниками и псалтырями, с
изображениями святых и апостолов, которые он без разбора покидал в
деревянный ящик, убедило меня в существовании какого-то другого мотива,
некоего плана, в котором и мне отведена некая роль. Отец Уингейт расчищал
палубы своей жизни со слишком уж большим наслаждением.
Сам того не замечая, я принял его вызов. Мы убирали одну скамью за
другой, складывая отжившие свое деревяшки у стен. Я снял пиджак и рубашку,
обнажив испятнанную синяками грудь. Таская эти неподъемные колоды, я все
время сознавал, что соревнуюсь с пятидесятилетним священником, стараюсь
доказать, что мои кисти и плечи сильнее. Разделенные длиной скамьи, мы
отрывали огромную, окостеневшую змею от пола и волокли ее, оскальзываясь на
влажном кафеле.
Опьяненный потом, градом катившимся по нашим лицам, и запахом
разгоряченных тел, я с восторгом смотрел на кровь, снова выступившую на моих
пальцах. Меня охватило возбуждение если не совсем гомосексуальное, то почти.
Я потащил последнюю скамейку по опустевшему нефу, выворачивая ее из рук
священника, порывавшегося мне помочь. Как сын, демонстрирующий отцу свою
силу и выносливость, я ждал знаков восхищения.
- Молодец, Блейк... а я вот совсем выдохся. Молодец.
Тяжело дыша, отец Уингейт пересек церковь и почти рухнул на груду
скамеек. На его рубашке крапинки моей крови. Он все еще не мог понять, кто я
такой и что я забыл в этом Шеппертоне, однако смотрел на меня с внезапной
нежностью, как человек, схватившийся с незнакомцем, а затем узнавший в нем
своего сына. Я понял, что этот пастор-отступник меня не продаст ни при каких
обстоятельствах.

Позднее, когда я подмел в церкви, отец Уингейт распахнул двери, чтобы