"Джеймс Баллард. Фабрика грез Unlimited" - читать интересную книгу автора

спальни, где все эти счетоводы и страховые агенты тупо листают свои
воскресные газеты, и прямо на полу, рядом с супружескими кроватями, взять их
тепленьких ото сна жен и дочерей.
И все-таки, заперт я в этом городе или не заперт?
За следующий час, пока улицы еще пустовали, я обошел Шеппертон вокруг.
Следуя вдоль шоссе, печально знакомого мне по первой попытке вырваться на
свободу, я направился в сторону Лондона, туда, где ровные поля сменялись
россыпью озер и затопленных щебеночных карьеров. Оставив за спиной последние
дома восточной окраины Шеппертона, я продрался через живую изгородь к
заросшему маками полю и взял курс на ближайшее озеро.
В мелких лужах тихо ржавели заброшенный щебеночный транспортер и
вылущенные скорлупки двух легковушек. Как только я подошел к ним поближе,
воздух вокруг меня качнулся. Игнорируя это предупреждение, я шагнул еще раз.
И тут совершенно неожиданно перспектива озер, карьеров и песчаных дорог
между ними вывернулась, кочки вздрогнули и стремглав умчались прочь во все
стороны одновременно, тогда как дальние заросли крапивы бросились ко мне и
угрожающе сгрудились вокруг моих ног.
Я тут же и здесь оставил надежду бежать из Шеппертона. Мой мозг не был
еще готов распрощаться с этим безликим городком.
Однако, если уж Шеппертон меня не отпускает, я мог хотя бы предоставить
себе полную свободу делать все, что мне заблагорассудится.
Успокоившись этой мыслью, я вернулся в город. На тихих улочках
появились первые люди, они мыли машины и подстригали живые изгороди. Стайка
до блеска надраенных детей направлялась в воскресную школу. Они шли мимо
веселеньких ухоженных садиков, ничуть не подозревая, что за ними слежу я,
запертый сатир в белых кроссовках, ежесекундно готовый вцепиться в их
крошечные тела. И в то же время я смотрел на них со странной нежностью,
словно знал их всю жизнь. И они, и их родители тоже были пленниками этого
города. Я хотел, чтобы они научились летать, увели легкомоторный самолет.
Рядом с киностудией над одним из садиков взмыл воздушный змей,
прямоугольник из бумаги и бамбука, на котором ребенок нарисовал птичью
голову, крюконосый профиль кондора. Проследив за бечевкой, я уткнулся
глазами в мансардную крышу, знакомую мне по вчерашнему сну. Те же самые
ступенчатые скаты, на которых оскальзывались две скопы, то же самое слуховое
окно с фигурным наличником.
За проволочным забором киностудии, около брезентовых ангаров, рабочие
перетаскивали по траве модели старинных самолетов. Тут были трипланы "Спад"
и "Фоккер", огромный, с уймой растяжек, биплан межвоенных лет и несколько
фанерных "Спитфайров". Пролетая над Шеппертоном на "Сессне", я не видел этих
машин, зато прошлой ночью, во сне, их силуэты отчетливо рисовались на ночной
траве.
Оглядевшись вокруг, я неожиданно осознал, что видел прежде и все
остальные дома. Их нижние части были совершенно мне незнакомы, зато я
прекрасно помнил все эти крыши, дымовые трубы и телевизионные антенны. Из
дома вышел мужчина лет пятидесяти с дочкой-старшеклассницей. Он смотрел на
меня хмуро и настороженно, как на возможного попрошайку. А я помнил
полосатый навес верхнего балкона, двух спаривавшихся ястребов, которых я
позвал за собой, в ночное небо.
Я был уверен, что дочка меня узнала. Когда я махнул ей рукой, она
уставилась на меня почти зачарованным взглядом. Отец бдительно заступил