"Георгий Балл. Вверх за тишиной (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

- Говори! Говори! Говори!.. Говори!
Бил долго, но все-таки не в полную силу. Сара не причитала, но и не
огрызалась. И Чикин внутренне ею гордился: "Это верно - нельзя нам оптимизму
терять".
Вечером он сажал суку рядом с собой на стул смотреть телевизор. Они
смотрели все подряд: экономические передачи, про компьютеры, футбольные
матчи, "Спокойной ночи, малыши" и обязательно программу "Время".
Чикин обращал внимание Сары на события в Израиле и Палестине.
- Вон чего ваши творят... Ты их одобряешь? - и вздохнул. - Не можем мы,
люди, мирно жить, чтоб сажать деревья, цветы, осуществлять природу... Да,
шероховато еще живем, как в грозу... Сара, ты, кстати, на меня зло не
держи, - и повернул он голову к неподвижно сидящей суке.
Под утро ему случилась памятная надвижка во сне... Как он еще пацаном
бежит полем - потому что собачка потерялась. День был жаркий. Он ясно видит
все кругом: и сильно поднявшуюся озимую пшеницу, впереди на дороге бабку в
белом платочке, а чуть дальше - перелесок, за ним, он знает, пойдет синее
люпиновое поле, и будут к речке спускаться луга.
Когда он у перелеска нагнал бабку и та оглянулась, - он удивился, что
сразу не узнал: ведь это его, родная бабка. Она держала в руке ветки березы
и красный клевер.
- Ты куда? - спросил взрослым голосом Чикин. Он как-то непонятно был и
теперешним, и тем, давним, пацаном с пыльными босыми ногами.
- А к Троице, в Сапуновку, - и махнула букетом. - Пошли со мной.
И поразился он свету, исходившему от бабкиного лица. Она, будто поняв,
засмущалась:
- Вот видишь, иду, душа поднялась против грехов, взыграла от щедрот, и
потянула к нему руку. А он спрятал руки за спину. - Не пойдешь со мной?
Тогда, Колька, лети домой, чего-то корову вздуло, дак ты матери помоги.
- Не...
Он уж и забыл про бабку, бегал как обмороченный среди сосен и
сцепившихся елей с березами, ползал в кустах малины, пропадал в зарослях
иван-чая.
- Не хитри, вылезай, - уговаривал собаку Чикин, - все одно, найду.
Но в нем поднималась тревога, которая никак не унималась. На опушке,
рядом с большой сосной, повалился лицом в траву, в нос ароматно ударил дух
красноватых цветочков. Над ним жарко загудели потревоженные шмели и пчелы,
затабунилась мошкара, и он сразу вспомнил этот дух, как бабка поклала такие
же цветки - богородскую траву - в гроб умершему своему мужу. А дед Григорий
лежал - лицо плоское, как доска, совсем непохожий, с бумажным венчиком на
лбу, и обложенный полевыми цветами, да сочно-живым еловым лапником...
Чикин озлился. Не пацан, а опять в своем теперешнем виде, он крикнул:
- Сара, домой, кому сказал, домой!
Было уже совсем темно. И что-то в нем подломилось, подступила к горлу
сушь, невозможно стало ему оставаться, ноги сами оторвались от земли, его
рвануло вверх, в небо, мелко простроченное звездами. И там он увидел Сару
очень близко над собой. Ее глаза с желтым песочком светились, как горестные
еврейские звезды.
- Сара! - взвыл Чикин и резко понял, что улетела к своему иудейскому
Богу, молить за весь еврейский род, и еще почему-то за него, Чикина. Да ведь
и он хотел того же: на нем сразу оказался длинный розовый плащ из