"Сергей Балмасов. Иностранный легион " - читать интересную книгу автора

наказание было слишком мало. Вечером, с сумерками, выступили в поход. На 3-й
остановке осужденных окружили жандармы, вывели из рядов и заперли в сарае.
Наутро перед собранным в строй батальоном провели их, одели цепи на руки и
18 июня 1915 г. отправили в Африку. Каторга. Кошмарная, звериная жизнь. Без
выходных, без конца... Забытые и беспомощные, волонтеры стали писать,
подавать прошения. Писали отдельно и коллективно, писали атташе и консулам,
генералам и депутатам. Писали по-еврейски, по-эстонски и по-русски. Писали
через тюремное начальство, через арестантов, официально и неофициально.
Ответа ни на что не получалось, несмотря на то что алжирский консул
оповестил их о пересылке писем в Париж. Это был единственный представитель
русских властей, который как-то откликнулся и что-то сделал. После Маскары
осужденные были отправлены в Периго и оттуда 30 ноября 1915 г. - в
Бель-Аббес. Там они пробыли до 4 января 1916 г., а затем через Бизерту,
неожиданно помилованные, были отосланы на Восточный фронт. Рассказ Киреева о
событиях 20 июня 1915 г. в Курландоне: "Это все было в 15 километрах от
фронта. Сменили позиции и пришли в деревню. Утром является к нам командир
взвода и выдает за храбрость всей секции 20 франков на вино. Послали мы,
значит, Кононова и Каска. Ждем - нет их да нет. Тогда мы с Элефантом пошли
их искать. Вдруг - навстречу нам разжалованный тогда за мордование в
сержанты 3-й роты Баррас. Хочет посадить. Я объясняю, что мы, дескать, по
заданию поручика, а тут выскакивают Кононов и Каск, раньше нашего
задержанные. Их он опять запихнул в кутузку, а нас с Элефантом загнал во
двор и вызвал секцию на усмирение, написав бумагу, что, дескать, "происходит
бунт". В вызванной секции оказались товарищи-волонтеры: Адамчевский и
Колодин. Они, как узнали, в чем дело, побросали оружие, перелезли к нам и
говорят: "Остаемся!" Пришел командир батальона, не разобрал, в чем дело, и
велел нас связать. Я долго не давался, но против силы не пойдешь. В то время
приходил поручик 3-й роты, лейтенант Сандрэ, и вместе с Баррасом давай нас,
связанных, бить ногами. Я говорю: "Не убьешь!" Тогда нам завязали рты, чтобы
не кричали, а мне пихали палку в рот. Рот завязан, идет кровь... Жалко
смотреть. Фельдшер, русский, хотел нас перевязать, так куда! Сандрэ ему и
говорит: "Если вмешиваться будете, я и вас свяжу!" То было в 12 часов дня, а
лежали мы, связанные, до 6 часов вечера, покуда не пришел капитан Жаксон и
не велел поручику Марокиньи нас развязать в присутствии Сандрэ. А тот дал
приказ: "Охраняйте этих людей. Завтра они будут расстреляны". Жаксон
спрашивает: "Кто их избил?" Сандрэ отвечает: "Сами побились". Капитан
говорит: "Как же они это сделали, ведь они связаны?" Спрашивает меня, я
отвечаю: "Баррас и Сандрэ". Подтвердили все это бабы и учительница, что в
школе при всем этом были. Капитан дал нам капрала Ковалькова в охрану, и
просидели мы до 6 утра. А тут - приказ идти в поход, брать саки. Мы
отказываемся. "Не можем, - говорим, - мы не солдаты Легиона. Не пойдем!"
Жаксон три раза приходил, уговаривая Кононова, Каска и меня, предупреждал -
дескать, в грязное дело попадете. Саки забрали. Нас позади всего батальона
ведут. Приходим в деревню, а там Элефант и Шапиро под арестом сидят. На
другой день приходит поручик Марокиньи. Кононов ему своих денег, 20 франков,
что на вино тогда дал, отдает. "Не хотим, - говорит, - ваших денег". Так
просидели три дня. Назначают поход. Находились мы в 15 километрах от линий.
Опять мы свое, отказываемся идти с Легионом. Пошлите в какой хотите
французский полк - всюду пойдем. Шапиро и Элефант, значит, тоже за нас,
отказались идти. Приходит командир батальона, велит жандарму "на нас саки