"Сергей Балмасов. Иностранный легион " - читать интересную книгу автора

французском полку невозможные вещи. Я приведу несколько примеров, оставшихся
у меня в памяти. Солдаты выстроены на плацу. Некоторые подходят и
присоединяются к товарищам несколькими минутами позже. В наказание
подпрапорщик Баррас, бельгиец, решает в полном смысле слова их загнать.
"Лечь! Встать! Шагом! Лечь! Встать! Шагом!" - то и дело раздается в воздухе.
Постепенно облетает ряды призыв: не повиноваться, делать меньше шаг.
Унтер-офицер бессильно наблюдает происходящее. Тогда Баррас, потеряв всякое
терпение, берет командование, но, ничего не добившись, сменяет тон,
уговаривает и наконец, под враждебно растущий гул голосов и брошенную кем-то
угрозу пустить в него первую пулю по приходу на фронт, прекращает занятия и
распускает солдат. Тот же Баррас, желая показать свою власть перед
женщинами, запретил однажды солдату-бельгийцу разговаривать с женой, к
которой тот подошел по окончании занятий. На первую попытку возразить
что-либо был 48-часовой арест.
Отношения ежечасно обострялись. В первое время никаких жалоб от
волонтеров не принималось. За них наказывали заключением в карцер и
7-часовыми издевательствами. Один австрийский сержант, человек с
университетским образованием, позволил себе издеваться над уставшими от
маршей солдатами, давая по 8 дней заключения тем, кто приходил к нему
просить об отдыхе. На фронте настроение круто переменилось: из подавленного
оно сделалось приподнятым, боевым. Кого поднять на штыки - стало центральным
вопросом. Случилось то, чего больше всего боялись, записываясь в волонтеры,
русские легионеры. Они не попали во французские регулярные полки, куда, по
военным уставам, ни один иностранец не имел права быть принятым, а в
Иностранный легион, с именем которого связана такая жуткая и темная слава...
Иностранный легион состоял из двух полков под командованием старых
колониальных офицеров, прошедших "школу Бириби" - военной тюрьмы и
Иностранного легиона в Африке. Контингент публики, записавшейся в мирное
время в Легион, чрезвычайно различен. Тут встречаются люди всех наций, но
преимущественно с темным прошлым - беглые матросы, дезертиры, авантюристы
всех окрасок, немцы-дезертиры военного периода, выдававшие себя за
эльзасцев. Все они шли в Легион на 5 лет драться с непокорными арабскими
племенами, покупая этой ценой право схоронить свое прошлое и носить другую
фамилию. Легионеры и в мирное время пользовались довольно страшной славой, а
во время войны, когда страстям было где разнуздаться, они воистину
переходили всякую меру. Я вспоминаю и сейчас с чувством глубокого ужаса лицо
одного капрала, бельгийца, особенно измывавшегося над нашими солдатами.
Хозяин "веселого" заведения, он попался в какую-то темную историю, где кража
и убийство шли рука об руку, отбыл несколько лет каторжных работ и кончил
военной карьерой в Африке. Грубое лицо с бессмысленными пьяными глазами, он
был известен как педераст и садист в своем полку. Вот в руки этих-то людей,
а среди них и немцев, попали наши добровольцы. Здесь стерлись все различия.
Интеллигенты и рабочие, сильные и слабые, отважные и трусливые - все они
стали общей жертвой того, что называется Легионом. "Лучше 5 лет
дисциплинарного батальона, чем 5 месяцев Иностранного легиона" - до сих пор
звучит во мне фраза одного, несколько месяцев спустя убитого товарища. Но
лучше всего характеризует Легион письмо одного из волонтеров, присланное мне
из Восточной армии, с ярким описанием того, чем был Иностранный легион. Я
привожу его дословно: "Тяжело в Легионе... Написал Вам... Почему тяжело?
Трудная каждодневная жизнь ведь не из крупных событий создается, а из самых