"Мэри Бэлоу. Надменная красавица " - читать интересную книгу автора

и это ее нисколько не беспокоило, что гостиница была маленькой и весьма
заурядной. Она не обратила также внимания на то, что Бриджет придирчиво
осматривает постельное белье: не сырые ли простыни и нет ли клопов. Она
почти не чувствовала, как Бриджет ее раздевает, расчесывает волосы и
помогает умыться.
Она только ждала, когда сможет забраться в постель и остаться наедине
со своим несчастьем. Но шум гостиницы доносился до нее. И Бриджет что-то
непрерывно шептала. Правда, она говорила о Диане в третьем лице, и не было
необходимости отвечать ей. Суть ее монолога заключалась в том, что Господь
должен быть добр к ее бедной хозяйке.
- Господи, возлюби ее, - шептала Бриджет. - Ни одной жалобы, хотя ее
трясло и швыряло из стороны в сторону так, что можно было и помереть, и мы
чуть не перевернулись на этой ужасной дороге. Какое счастье, что она наконец
уснула. Я надеялась на это и весь день говорила очень тихо, чтобы не
беспокоить ее. Бедная овечка. Боже, возлюби ее.
Диана сжала руками голову и еще глубже зарылась в подушки.
Бриджет продолжала шептать, суетясь возле нее, приводя в порядок вещи
хозяйки и застилая выдвижную кровать, на которой собиралась спать сама.
- Ах, она все еще не заснула, бедная овечка, - снова раздался шепот
рядом с Дианой. - Позвольте мне пойти и принести вам что-нибудь, мэм.
Немного настойки опия. Вам надо хорошенько отдохнуть.
Диана взглянула на нее из-под полуопущенных век и уступила.
- Да, настойку опия, Бриджет, будь добра, - сказала она и уже через
пять минут с жадностью выпила ее.
Неужели можно чувствовать себя такой несчастной?
Когда Бриджет снова стала убеждать Бога любить ее, она отослала ее вниз
позаботиться об обеде. Хотя она и понимала, как по-детски жалобно звучит ее
голос, это было наилучшее, что она могла придумать. Еще минута, и она начала
бы кричать и швырять вещи.
- Господи, возлюби ее, - услышала она перед тем, как с грохотом
захлопнулась дверь. Диана снова погрузилась в размышления о своем несчастье.

***

В пивном зале за столом сидели, или, лучше сказать, развалились, на
стульях три джентльмена, они не разговаривали между собой, не смотрели друг
на друга, вообще не общались. Один из них раскладывал пасьянс, хотя его
расслабленная поза говорила о том, что не карты занимают его мысли. Другой
вертел перед собой кружку эля, которую время от времени поднимал и
рассматривал мокрые круги, оставленные ею на столе. Третий сидел, скрестив
на груди руки, и наблюдал за служанкой.
Девушка вытирала стол. Она вытерла все столы, кроме того, за которым
сидели три джентльмена. Некоторые столы она вытерла уже несколько раз, хотя
их в этот вечер никто не занимал. Она, когда ей это удавалось,
поворачивалась лицом к джентльменам и наклонялась так, что ее грудь, и без
того почти вываливающаяся из корсажа, оказывалась до неприличия открытой.
Третий джентльмен попробовал подмигнуть ей. Она тряхнула головой и еще
усерднее стала тереть невидимое пятно на столе.
- Уж не знаю, что в тебе такого, чего нет у меня, Джек, - с
раздражением сказал Эрни.