"Оноре Де Бальзак. Покинутая женщина" - читать интересную книгу автора

посетителю на стул, приглашая сесть. Когда Гастон сел, она с неописуемым
изяществом, кокетливо и вопросительно повернула голову в его сторону; этот
поворот головы, выражавший благосклонность, был одним из тех грациозных,
хотя и заученных движений, которые вырабатываются благодаря воспитанию и
привычке к жизни, полной изящества. Гамма непрерывных и плавных движений
очаровала Гастона тем оттенком изысканной небрежности, какой красивая
женщина придает аристократическим манерам высшего круга. Г-жа де Босеан
так отличалась от тех мумий, среди которых ему пришлось больше двух
месяцев прожить изгнанником в глуши Нормандии, что она мгновенно стала
олицетворением его мечтаний; да и всех женщин, встречавшихся ему прежде,
она затмила своим несравненным совершенством. Эта женщина и эта гостиная,
убранная, как гостиные Сен-Жерменского предместья, полная дорогих
безделушек, разбросанных по столам, полная книг и цветов, вновь вернули
его в Париж. Его ноги погружались в настоящий парижский ковер, он снова
видел перед собою знакомый облик хрупкой парижанки, ее пленительную
грацию, чуждую надуманных поз, которые так невыгодно отличают провинциалок.
Виконтесса де Босеан была блондинкой с темными глазами и ослепительно
белой кожей, какая бывает только у блондинок. Она смело являла миру свое
чело, благородное чело падшего ангела, гордого своей греховностью и не
желающего прощения. Пышные косы были уложены высоко над двумя полукружиями
волос, окаймлявшими лоб, и придавали ей еще большую величавость. Этот
венец золотых кос воображение отождествляло с короной бургундских
герцогов, а в сверкающих глазах этой знатной дамы чувствовалась смелость
ее славного рода, смелость женщины, отвечающей презрением на оскорбление и
вместе с тем чуткой к нежным порывам души. Маленькая голова была чудесно
посажена на гибкой белой шее, тонкие черты подвижного лица, нежно
очерченные губы носили отпечаток очаровательной скрытности, легкой
нарочитой иронии, в которой сквозило лукавство и дерзость. Легко было
простить ей эти женские грехи, вспомнив о ее несчастьях, о той страсти,
которая едва не стоила ей жизни, что подтверждали морщины, часто
набегавшие на ее лоб, и выразительная печаль ее прекрасных, нередко
обращенных к небу глаз. Какое внушительное зрелище, еще дополненное
воображением, являла эта женщина в огромном безмолвном зале, женщина,
отказавшаяся от всего мира и жившая уже три года в тиши маленькой долины,
вдали от города, наедине с воспоминаниями о своей блестящей молодости,
полной радостей и страсти, поклонения и празднеств, меж тем как теперь ее
уделом стало небытие. Улыбка этой женщины свидетельствовала, что она
сознает свое достоинство. Она не была ни матерью, ни супругой, была
отвергнута светом, лишена той единственной любви, на которую без стыда
могла отвечать; и ее раненая душа оказалась без опоры, силу для жизни ей
нужно было черпать в себе самой, замкнуться в своем одиночестве, ждать от
будущего только того, что лишь одно остается покинутой женщине: во цвете
лет думать о смерти, молить о том, чтобы она пришла скорее. Чувствовать
себя рожденной для счастья и гибнуть, не получая и не давая его.., какое
страдание для женщины! Все эти мысли с быстротою молнии пронеслись в
голове Гастона, и он почувствовал себя таким ничтожным перед этой
женщиной, жизнь которой была овеяна самой высокой поэзией. Под тройным
обаянием - ее красоты, ее скорби, ее благородства - он, не находя слов,
застыл перед виконтессой в мечтательном восторге.
Госпожа де Босеан, польщенная произведенным впечатлением, приветливо,