"Оноре Де Бальзак. Дело об опеке" - читать интересную книгу автора

яблочко, которое радует взор на ветке и само просится на зубок. Впрочем,
любовь не заглядывает в метрические записи. Никто не любит женщину за
юность или зрелость, за красоту или уродство, за глупость или ум; любят не
за что-нибудь, а просто потому, что любят.
- Ну, меня увлекает в ней другое. Она маркиза д'Эспар, урожденная
Бламон-Шоври, она блистает в свете, у нее возвышенная душа, у нее
прелестная ножка, не хуже, чем у герцогини Беррийской; у нее, вероятно,
сто тысяч ливров дохода, и я, вероятно, в один прекрасный день женюсь на
ней! И тогда конец всем долгам.
- Я думал, ты богат, - заметил медик.
- Помилуй! Все мои доходы - двадцать тысяч ливров, только-только
хватает на собственный выезд. Я запутался с Нусингеном, как-нибудь я тебе
расскажу эту историю. Я выдал замуж сестер - вот единственная моя удача
после разлуки с тобой. Признаюсь, для меня важнее было устроить их, чем
стать обладателем доходов в сто тысяч экю. Что же, по-твоему, мне делать?
Я честолюбив. Что мне может дать госпожа де Нусинген? Еще год, и меня
сбросят со счетов, я буду конченный человек, все равно как если бы был
женат. Я несу все тяготы и брачной и холостой жизни, не зная преимуществ
ни той, ни другой, - ложное положение, неизбежное для всякого, кто долго
привязан к одной и той же юбке.
- Так ты думаешь, что поймал ерша? - воскликнул Бьяншон. - Знаешь,
мой дорогой, твоя маркиза мне совсем не по вкусу.
- Тебя ослепляет либерализм. Если бы это была не госпожа д'Эспар, а
какая-нибудь госпожа Рабурден...
- Послушай, мой милый, аристократка она или буржуазка, все равно она
всегда останется бездушной кокеткой, законченным типом эгоистки. Поверь
мне, врачи привыкли разбираться в людях и в их поступках, наиболее
искусные из нас, изучая тело, изучают душу. Будуар, где нас принимала
маркиза, - прелестный, особняк - роскошный; и все же, думается, она
запуталась в долгах - Почему ты это решил?
- Я не утверждаю, а предполагаю. Она говорила о своей душе, как
покойный Людовик Восемнадцатый говорил о своем сердце. Поверь мне! Эта
хрупкая, бледная женщина с каштановыми волосами жалуется на недуги, чтоб
се пожалели, а на самом деле у нее железное здоровье, волчий аппетит,
звериная сила и хитрость. Никогда еще газ, шелк и муслин не прикрывали
ложь столь искусно. Ессо! "Вот! (итал.)".
- Ты пугаешь меня, Бьяншон! Видно, многого довелось тебе насмотреться
после нашего пребывания в пансионе Воке!
- Да, дорогой, я перевидел за это время немало марионеток, кукол и
паяцев! Я узнал нравы светских дам; они поручают нашему попечению свое
тело и самое дорогое, что у них может быть, - своего ребенка, если только
они его любят, поручают нам уход за своим лицом, ибо уж о нем-то они
всегда нежно заботятся. Мы проводим ночи напролет у их изголовья, из кожи
вон лезем, чтобы не допустить малейшего ущерба для их красоты. Мы
преуспеваем в этом, не выдаем их тайн, молчим, как могила, - они присылают
к нам за счетом и находят его чрезмерным! Кто их спас? Природа! Они не
только не восхваляют, они порочат нас, боятся порекомендовать нас своим
приятельницам. Друг мой, вы говорите о них: "Ангелы!" - а я наблюдал этих
ангелов во всей наготе, без улыбочек, скрывающих их душу, и без тряпок,
скрывающих недостатки их тела, без манерничания и без корсета, - они не