"Оноре Де Бальзак. Пьеретта" - читать интересную книгу автора

Пьеретту уложили на носилки, на целую груду матрацев; ее несли двое людей;
сбоку шла сестра милосердия с пузырьком эфира в руке, за носилками
следовали бабушка, Бриго и г-жа Офре со своей горничной. У окон и дверей
теснились любопытные, глазевшие на это шествие, Смертельная бледность
Пьеретты, болезненное состояние, в котором она находилась, несомненно,
были весьма на пользу враждебной Рогронам партии, Офре старались доказать
всему городу, как прав был в своем постановлении председатель суда.
Пьеретта с бабушкой водворены были в доме г-на Офре на третьем этаже.
Нотариус с женой с нарочитой пышностью оказывали им широчайшее
гостеприимство. Сиделкой при Пьеретте осталась бабушка, а вечером больную
посетили г-н Мартене с хирургом.
Обе партии с этого дня изощрялись в преувеличениях. Гостиная Рогронов
была полна посетителей. Винэ обработал на этот предмет либеральную партию.
Дамы де Шаржбеф обедали у Рогронов, ибо вечером там предстояло подписание
брачного контракта. Винэ сделал утром оповещение в мэрии. Дело Пьеретты он
называл вздором. Если провенский суд отнесся к делу пристрастно, то
королевский суд сумеет разобраться в фактах, утверждал он, и Офре
следовало бы хорошенько подумать, прежде чем затевать подобный процесс.
То, что Рогрон породнился с Шаржбефами, играло огромную роль в глазах
очень многих. Для них Рогроны были белее снега, а Пьеретта оказалась
испорченной девчонкой: галантерейщики отогрели змею на своей груди. Салон
же г-жи Тифен мстил за ядовитое злословие, которым в течение двух лет
занималась партия Винэ, - там Рогроны были чудовищами, и опекуну
предстояло сесть на скамью подсудимых. На площади, в доме галантерейщиков,
утверждали, что Пьеретта превосходно себя чувствует; в верхнем городе -
что она при смерти; у Рогронов говорили, что у нее только исцарапана рука;
у г-жи Тифен - что у нее сломаны пальцы и один палец придется отнять. В
"Провенском вестнике" появилась мастерски составленная и прекрасно
написанная статья, настоящее произведение искусства, представлявшее собою
смесь клеветы и юридических доводов, уже заранее объявляющая о
непричастности Рогрона к делу. "Улей", выходивший двумя днями позже, не
мог ответить на статью, не впадая при этом в дифамацию, и там ограничились
заявлением, что в подобных вопросах самое лучшее - предоставить все дело
правосудию.
В семейный совет вошли: мировой судья провенского кантона - согласно
закону, в качестве председателя;
Рогрон и оба Офре - ближайшие родственники, г-н Си-пре, племянник
бабушки Пьеретты с материнской стороны; к ним присоединили еще г-на Абера,
духовника Пьеретты, и полковника Гуро, всегда выдававшего себя за друга
полковника Лоррена. В городе отзывались с большой похвалой о
беспристрастии мирового судьи, включившего в семейный совет г-на Абера и
полковника Гуро, которых весь Провен считал близкими друзьями Рогронов.
Ссылаясь на предъявленные ему тяжелые обвинения, Рогрон ходатайствовал о
допущении на семейный совет стряпчего Винэ. Путем этой уловки, явно
подсказанной ему самим Винэ, Рогрону удалось оттянуть созыв семейного
совета до конца декабря. К этому времени начались заседания палаты
депутатов, и председатель суда с женой находились уже в Париже, у г-жи
Роген. Правительственная партия оказалась, таким образом, лишенной своего
вожака. Винэ обрабатывал исподволь судебного следователя, старика
Дефондриля, на случай, если бы дело направлено было в уголовный суд или в