"Оноре де Бальзак. Поиски Абсолюта" - читать интересную книгу автора

де Солис. Предвидя полное разорение, она, без ведома Валтасара, мало
заботившегося о делах, хотела из денег, вырученных за картины, которые де
Солис брался продать в Голландии, удержать значительную сумму, чтобы
припрятать ее и сберечь для семьи на черный день. По зрелом размышлении,
обсудив обстоятельства, в которых находилась его духовная дочь, старый
доминиканец одобрил такое благоразумное решение. Он ушел, взяв на себя
продажу, которая должна была произойти втайне, чтобы не слишком повредить
имени Клааса. Старик послал племянника с рекомендательным письмом в
Амстердам, и там Эммануилу, который с восторгом оказал эту услугу дому
Клаасов, удалось выручить за их картины, проданные известным банкирам Гаппе
и Дункеру, восемьдесят пять тысяч голландских дукатов номинально и сверх
того пятнадцать тысяч дукатов, секретно переданных г-же Клаас. Благодаря
широкой известности этих картин для совершения сделки достаточно было ответа
Валтасара на письмо банкирского дома Гаппе и Дункера. Эммануил де Солис был
уполномочен Клаасом на получение за картины денег, которые и переслал
тайком, чтобы граждане города Дуэ не знали о продаже. К концу сентября
Валтасар расплатился с долгами, выкупил имение и вновь принялся за работу;
но дом Клаасов лишился лучшей своей красы. Ослепленный страстью, Клаас ни о
чем не жалел, он настолько верил в возможность возместить эту потерю, что
велел при продаже картин заключить сделку с правом выкупа. А Жозефине сто
кусков холста, покрытых живописью, казались пустяком по сравнению с семейным
счастьем и спокойствием мужа; галерею она заполнила картинами, висевшими в
приемных комнатах, а чтобы скрыть пустоту на стенах переднего дома, обновила
его убранство. Расплатившись с долгами, Валтасар получил в свое распоряжение
до двухсот тысяч франков для дальнейших опытов. Аббат де Солис и его
племянник хранили у себя пятнадцать тысяч дукатов, оставленных Жозефиной про
запас. Чтобы увеличить эту сумму, аббат продал дукаты, которые вследствие
событий континентальной войны возросли в цене. Вырученные им экю, стоимостью
в сто семьдесят тысяч франков, закопали в погребе дома, где жил аббат де
Солис. Г-жа Клаас познала печальную радость наблюдать, как почти восемь
месяцев Клаас упорно занимался. Но удар, нанесенный ей, был так жесток, что
она впала в состояние болезненной тоски, ухудшающееся с каждым днем. Наука
настолько поглотила Валтасара, что ни несчастья, пережитые Францией, ни
первое падение Наполеона, ни возвращение Бурбонов не отвлекли его от
занятий; он перестал быть мужем, отцом, гражданином, он стал только химиком.
К концу 1814 года г-жа Клаас дошла до такого упадка сил, что ей уже не
позволяли вставать с постели. Не желая прозябать в своей спальне, где
когда-то она жила счастливо, где воспоминания об исчезнувшем счастье
невольно внушали сравнение с настоящим, крайне ее угнетавшее, она
переселилась в залу. Такое желание, продиктованное ей сердцем, нашло
поддержку у врачей, находивших, что в зале больше воздуха, что эта комната
веселее и сейчас больше подходит для г-жи Клаас, чем ее спальня. Кровать, в
которой эта несчастная женщина доживала свой век, поставили между камином и
окном, выходившим в сад. Здесь провела г-жа Клаас последние свои дни в
святых занятиях духовного руководительства обеими дочерьми, которым ей
хотелось оставить отблеск своего душевного огня. Супружеская любовь, слабее
проявляясь, позволила развернуться любви материнской. Чувства матери долго в
ней заглушались, но тем более прекрасны были они теперь. Как всем
великодушным людям, г-же Клаас была свойственна возвышенная щепетильность,
которую она принимала за угрызения совести. Считая, что она ограбила своих