"Оноре де Бальзак. Крестьяне" - читать интересную книгу автора

- Ну и что из того, что вы продали свои вещи, старый гуляка? Ну,
продали и продали, вы же совершеннолетний! - продолжал Тонсар, хлопая
старика по коленке. - Валяйте, не давайте спуску моим бочкам, прополощите-ка
себе горлышко. Папаша госпожи Тонсар имеет на это полное право. Все лучше,
чем таскать свои денежки к Сокару!
- И подумать только, что вот уже пятнадцать лет, как пляшут под вашу
музыку в "Тиволи", а вы до сих пор не разнюхали, как приготовляет Сокар свое
"горячительное", и это при вашей-то пронырливости! - выговаривала дочь
отцу. - А ведь узнай вы этот секрет, мы стали бы такими же богачами, как
Ригу!
В Морване и в той части Бургундии, которая протянулась у его подножия
по направлению к Парижу, глинтвейн - "горячительное" вино, которым Тонсарша
попрекнула дядю Фуршона, - напиток довольно дорогой, занимающий весьма
видное место в жизни крестьянина; его более или менее искусно изготовляют
бакалейные торговцы и содержатели питейных заведений и кофеен. Этот
благословенный напиток, составленный из хорошего вина, сахара, корицы и
разных пряностей, лучше всех настоек или водок, известных под названием
"ратафии", "зверобоя", "перцовки", "черносмородинной", "желудочной
настойки", "анисовки", "солнечного спирта" и прочего. "Горячительное" вино
встречается вплоть до самых границ Франции и Швейцарии. На Юре, в диких
горных уголках, куда иной раз забредет настоящий турист, содержатели
гостиниц, доверяясь словам коммивояжеров, именуют этот, кстати сказать,
превосходный продукт "сиракузским вином", и всякий, кто нагуляет себе волчий
аппетит, поднимаясь на вершины, с великим удовольствием заплатит три-четыре
франка за бутылку "горячительного". Морванские и бургундские жители рады
любому предлогу - пустячной боли, незначительному нервному расстройству,
только бы выпить "горячительного". Женщины во время, до и после родов
запивают им посыпанные сахаром гренки. "Горячительное" разорило много
крестьянских семейств. И не одному мужу приходилось "поучить" жену,
пристрастившуюся к этому напитку.
- Э! Тут ничего не разнюхаешь! - ответил Фуршон. - Сокар всегда
крепко-накрепко запирается, когда готовит "горячительное" вино. Он и своей
покойнице жене ничего про это дело не открыл. Все, что ему надо, он из
Парижа выписывает.
- Не приставай ты к отцу! - крикнул Тонсар. - Не знает... Ну, и не
знает! Нельзя же все знать!
Фуршон сразу встревожился, заметив, как смягчились речь и выражение
лица его зятя.
- Что-то ты собираешься у меня украсть! - простодушно заметил старик.
- В нажитом мною добре нет ничего незаконного, - сказал Тонсар, - и
когда я у вас, папаша, что-нибудь беру, так это идет в счет обещанного вами
приданого.
Фуршон, успокоенный этой грубой прямотой, опустил голову как человек
побежденный и убежденный.
- Вот славный силочек, - продолжал Тонсар, подсаживаясь к тестю и кладя
ему силок на колени. - Понадобится дичь в замке, ну, мы им и продадим их же
собственную. На то и господь бог, чтоб нам, беднякам, помогать...
- Крепкая работа, - сказал старик, разглядывая зловредную ловушку.
- Дайте и нам заработать, - сказала Тонсарша. - И мы, папаша, хотим
получить свой кусочек от эгского пирога!