"Оноре де Бальзак. Крестьяне" - читать интересную книгу автора

полей, лугов и виноградников - стало повальным явлением и вскоре
превратилось как бы в законное право общин Бланжи, Куша и Сернэ, где
находилось Эгское поместье. Язва эта по причинам, о которых будет сказано в
свое время и в своем месте, поразила Эгское поместье гораздо сильней, чем
владения Ронкеролей и Суланжей. Не подумайте, однако, что Тонсар, его жена,
дети и старуха мать в один прекрасный день сознательно решили: "Давайте жить
воровством, только, чур, не попадаться". Привычка к воровству развилась у
них постепенно. Сначала Тонсары стали подбавлять к хворосту несколько
свежесрубленных сучьев; затем они осмелели, воровство стало для них делом
привычным, а кроме того, они узнали, что никто их не поймает, так как
попустительство входило в планы, которые раскроются в ходе рассказа, и за
двадцать лет семейство кабатчика научилось "промышлять" себе дрова, да и
вообще почти все нужное для жизни. Началось с потрав, потом пошли
злоупотребления при "доборе" колосьев и винограда. А раз уж эта семейка и
все прочие местные лодыри вошли во вкус четырех прав, завоеванных
деревенской беднотой, нередко превращавшей их в открытый грабеж, то ясно,
что отступиться от этих обычаев могла заставить только сила, превосходящая
дерзость крестьян.
К тому времени, как начинается этот рассказ, Тонсару было лет
пятьдесят; это был рослый и сильный мужчина, склонный к тучности, с черными
курчавыми волосами, кирпично-красным лицом, усеянным лиловатыми пятнышками,
глазами янтарного оттенка и оттопыренными ушами с широкой кромкой; рыхлый с
виду, он отличался, однако, крепким телосложением; лоб у него был
вдавленный, нижняя губа тяжело отвисла. Он скрывал свой истинный характер
под личиной глупости, сквозь которую иногда поблескивал здравый смысл,
походивший на ум, тем более что от тестя он перенял "подковыристую"
(пользуясь словарем Фуршона и Вермишеля) речь. Приплюснутый нос, как бы
подтверждающий поговорку "бог шельму метит", наградил Тонсара гнусавостью,
такой же, как у всех, кого обезобразила болезнь, сузив носовую полость,
отчего воздух проходит в нее с трудом. Верхние зубы торчали вкривь и вкось,
и этот, по мнению Лафатера[17], грозный недостаток был тем заметнее, что они
сверкали белизной, как зубы собаки. Не будь у Тонсара мнимого благодушия
бездельника и беспечности деревенского бражника, он навел бы страх даже на
самых непроницательных людей.
Если портретам Тонсара и его тестя и описанию кабачка отведены первые
же страницы нашего повествования, то поверьте, что и Тонсар, и кабачок, и
вся семейка занимают по праву это место. Прежде всего так обстоятельно
обрисованный быт Тонсаров типичен для ста других крестьянских семейств,
живущих в Эгской долине. Затем Тонсар, хотя он являлся только орудием в
руках тех, кого снедала лютая и глубокая ненависть, имел огромное влияние на
ход предстоящей битвы, так как был главным советчиком всех недовольных
крестьян. В кабачок его, как это будет видно в дальнейшем, постоянно
сходились все жаждущие боя, а сам он сделался их предводителем в силу
страха, какой внушал местным жителям, и не столько своими делами, сколько
тем, что от него можно было ждать чего угодно. Угрозы этого браконьера
вызывали такой страх, что ему никогда не приходилось их осуществлять.
У всякого явного или тайного восстания есть свое знамя. Знаменем
мародеров, бездельников и пьянчуг стал грозный шест у калитки
"Большого-У-поения". В трактире было весело, а веселье - редкая утеха, к
которой стремятся как в городе, так и в деревне. Кроме того, на всем