"Оноре де Бальзак. Луи Ламбер" - читать интересную книгу автора

знание почерка Ламбера позволило мне с течением времени разобрать иероглифы
этой стенографии, созданной лихорадочным нетерпением страсти. Захваченный
чувством, он писал, не заботясь о графическом совершенстве, стремясь не
замедлять изложения своих мыслей. Вероятно, он переписывал эти бесформенные
наброски, в которых часто все строчки сливались; но, опасаясь, быть может,
что придает своим идеям довольно неудачную форму, он сперва по два раза
начинал свои любовные письма. Как бы то ни было, но понадобился весь пыл
моего культа его памяти и нечто вроде фанатизма, охватывающего человека при
подобном предприятии, чтобы разгадать и восстановить смысл последующих пяти
писем. Эти бумаги, которые я храню с неким благоговением, - единственные
материальные свидетели его пылкой страсти. Мадмуазель де Вилльнуа,
несомненно, уничтожила подлинники посланных ей писем, красноречивых
свидетелей возбужденного ею лихорадочного бреда. Первое из этих писем -
несомненно так называемый черновик - раскрывало и своей формой и
многословием его колебания, сердечные волнения, бесконечные опасения,
пробужденные желанием нравиться; сбивчивость выражений показывала неясность
всех мыслей, которые охватили молодого человека, пишущего свое первое
любовное письмо; о таком письме помнят всегда, и каждое его слово пробуждает
долгие размышления; как великан, сгибающийся, чтобы войти в хижину,
становится скромным и робким, так и самое необузданное чувство ищет
сдержанных выражений, чтобы не испугать души молодой девушки. Никогда
антиквар не трогал свои палимпсесты[53] с большим уважением, чем я изучал и
восстанавливал эти искалеченные обрывки, ибо страдание и радость священны
для всех, кто знал такие же страдания и такие же радости.

I

Мадмуазель, когда вы прочтете это письмо - разумеется, если вы все же
его прочтете, - моя жизнь будет в ваших руках, потому что я вас люблю, а для
меня надеяться быть любимым - значит жить. Я знаю, быть может, другие,
говоря о себе, уже много раз употребляли слова, которыми я пользуюсь, чтобы
изобразить вам состояние моей души; все же верьте правдивости моих слов, они
жалки, но искренни. Может быть, нехорошо признаваться таким образом в любви.
Да, голос моего сердца советовал мне молча ждать, чтобы моя страсть тронула
вас, а потом задушить ее, если эти немые свидетельства вам не понравятся;
или же выразить ее еще целомудреннее, чем словами, если мне удастся заметить
милосердие в ваших глазах. Долгое время опасался я задеть вашу юную
чувствительность. Но теперь пишу вам, подчиняясь инстинкту, который
исторгает у умирающих бесполезные стенания. Мне понадобилось все мое
мужество, чтобы преодолеть гордость, не оставляющую меня и в несчастье, и
перешагнуть через барьеры, которые предрассудки воздвигают между вами и
мной. Многое пришлось мне подавить в своем уме и сердце, чтобы любить вас,
несмотря на ваше богатство. Решившись написать вам, разве я не рисковал
встретить презрение, которым женщины часто отвечают на признание в любви,
воспринимая его только как лишний комплимент? Поистине, надо изо всех сил
рвануться к счастью, потянуться к жизни и любви, как растение к свету,
почувствовать себя бесконечно несчастным, чтобы победить муки и страх тайных
размышлений, когда рассудок всевозможными способами доказывает нам тщетность
наших желаний, скрытых в глубине сердца, а между тем надежда все же
заставляет нас рискнуть всем. Я был счастлив, молча наблюдая за вами, я до