"Оноре де Бальзак. Луи Ламбер" - читать интересную книгу автора

лоб, казалось мне, разрывался от напора его духовных сил; силы эти, которые
следует называть духовными до какого-либо нового обозначения, казалось,
вырывались через органы, предназначенные для их проявления: его глаза
излучали мысль, его поднятая рука, его сомкнутые дрожащие губы говорили, его
горящий взгляд излучал сияние. Он уронил внезапно отяжелевшую голову на
грудь, точно устал от слишком бурного порыва. Этот ребенок, этот богатырь
сгорбился, целиком захваченный лихорадочным стремлением к истине, взял меня
за руку, сжал ее своей влажной рукой и после паузы сказал:
- Я буду знаменит! И ты тоже, - быстро прибавил он. - Мы оба создадим
химию воли.
Какое благородное сердце! Я признавал его превосходство, но он всячески
старался никогда не дать мне его почувствовать. Он делился со мной
сокровищами своей мысли, считал моей какую-то часть своих собственных
открытий и оставлял мне в полную собственность мои ничтожные соображения.
Всегда ласковый, как любящая женщина, он проявлял свои чувства стыдливо, с
той душевной деликатностью, которая делает жизнь блаженной и легкой.
На следующий же день он начал работу, которую назвал "Трактат о воле".
Однако его размышления часто изменяли и план и метод произведения. Но
события этого торжественного дня, несомненно, стали его зародышем; точно так
же у Месмера[29], предшественником Галля[30]. Освещенные внезапным светом,
идеи Ламбера приняли более грандиозные пропорции; он разобрался в открытых
им отдельных истинах и объяснил их; потом, как литейщик, он сплавил их
воедино. После шести месяцев упорного труда работы Ламбера возбудили
любопытство наших товарищей и стали предметом жестоких насмешек, приведших к
роковым последствиям.
Однажды один из наших преследователей, пожелавший непременно увидеть
наши рукописи, подбив еще и других мучителей, насильно завладел ящичком, где
лежало сокровище, которое мы оба, и я и Ламбер, защищали с беспримерной
храбростью. Ящик был заперт, и наши враги не смогли его открыть; но они
попытались сломать его во время сражения; эта черная злоба заставила нас
поднять громкий крик. Несколько товарищей, воодушевленные чувством
справедливости или пораженные нашей героической защитой, советовали оставить
нас в покое, подавляя своей назойливой жалостью. Внезапно, привлеченный
шумом битвы, вмешался отец Огу, заинтересовавшись причиной спора. Наши
противники отвлекли нас от наших "пенсумов", учитель пришел защитить своих
рабов. Чтобы оправдать себя, нападающие сослались на существование
рукописей. Неумолимый Огу приказал отдать ему ящик; если бы мы стали
сопротивляться, он, пожалуй, велел бы разбить его, Ламбер отдал ему ключ,
учитель взял бумаги, перелистал их, потом сказал нам, забирая их себе:
- Так вот та ерунда, из-за которой вы пренебрегаете своими
обязанностями!
Крупные слезы покатились из глаз Ламбера; он плакал отчасти от унижения
своего нравственного достоинства, отчасти от беспричинной обиды и
угнетавшего нас предательства. Мы бросили на наших обвинителей укоряющий
взгляд: ведь они предали нас общему врагу! Если они могли, согласно
ученическому кодексу, бить нас, разве они не должны были молчать о наших
проступках? Поэтому несколько минут им было стыдно собственной подлости.
Отец Огу, по всей вероятности, продал рукопись "Трактата о воле" вандомскому
лавочнику, не поняв важности научных сокровищ, неоформленные зародыши
которых разошлись по рукам невежд.