"Джефф Вандермеер. Подземный Венисс" - читать интересную книгу автора

призраку, а за ними - просторные и пустынные переходы. Не раз и не два
чужака останавливала бравая рука местного представителя закона, чтобы
спросить, зачем он явился, и мужчина отвечал взглядом, от коего коробилась
душа.
Лишь однажды сумел он стряхнуть обреченное настроение, когда оказался в
старом техническом лифте, который мчался вниз, пронзая мрак. Горели только
красные аварийные огни; лица пассажиров тонули в кровавом свете, и все глаза
смотрели на пистолет в руке Шадраха. Подъемник ревел и вздрагивал, точно
зверь, готовый ринуться в самое сердце ада. Сквозь дыру в полу были видны
проносящиеся быстрее ветра камни стен. Мужчина подумал, что эта кабина
олицетворяет его собственную жажду крови, исступленную любовь, что сокрушает
все нервные окончания, похищает клетки тела и мозга.
Впрочем, такой самоанализ доходил до ненормального: пропуски, выдохи
между событиями заполняли воспоминания, ведь не был же Шадрах беспощадной,
не знающей раскаяния машиной мести. Скорее хрупким сосудом, готовым
сломаться под бременем человечности. К тому же он помнил эти места. Каждый
шаг заводил все глубже в прошлое. Страх остаться голодным или делить тесную
комнатушку с пятерыми братьями и сестрами, рано вставать и поздно
возвращаться с горного производства. Каждодневные молитвы о том, чтобы
лотерея подарила спасение, вывела на поверхность - в иную, чудесную страну
по ту сторону мрака. Первым, что накатывало за пределами комнаты, которая
служила семье домом, был гул и лязг - песня горных машин. Очень скоро
Шадраху довелось увидеть вблизи эти чудовищные четырех-пятиэтажные корпусы
из черного металла, источающие жару, словно пот, отчего постоянно казалось,
что ими владеет праведный гнев, заставляющий кипеть, пузыриться, дымить. Их
немилосердное сияние слепило даже привыкшие глаза. Машины лишь на мгновения
просвечивали сквозь ореол из пламени: иссиня-черные - чернее самой ночи -
кожухи, точно в железном храме; яркие спицы, блестящие, как полуночная
морская звезда; прогорклая вонь: Шадрах не сразу распознал запах
собственного каторжного пота; отлетающие металлические опилки, что проникали
сквозь одежду. Ржавчина загоралась, крохотные частички, оседая на робах,
прожигали ткань и внедрялись в кожу мизерными угольками, чтобы вспыхнуть
белым огнем и угаснуть. Остававшиеся следы не болели, только чесались, но
испещряли тело и лицо оранжевыми крапинами, которых Шадрах обычно не
замечал, не считая тех редких случаев, когда семья отправлялась в залитые
светом и полные зеркал балаганы.
В конце концов он освоился. Ночное зрение развилось до такой степени,
что мужчина выбросил инфракрасные очки. Кожа загрубела, на руках появились
узловатые мускулы, а ноги нарастили мышечную массу - все для того, чтобы
тягать исполинские рычаги и толкать нагруженные тележки. В те дни, когда
машины пели под тяжестью минералов, которые успели выгрызть из гор своими
громадными челюстями, у Шадраха появлялось чувство, будто бы он и есть
пламя, рабочая площадка из тысячи мелких созвездий.
Отец тоже трудился в шахтах. Отец: неразговорчивый великан, таявший год
от года, как если бы огонь пожирал его, но и жалкая оболочка продолжала из
последних сил корпеть на благо семьи.
Мать постоянно меняла рабочие места, была гибкой и легкой, почти
ветреной, по сравнению со стоически непреклонным мужем. Это она выучила сына
читать и писать по книгам, похищенным из древней библиотеки, поскольку
гражданская война, в которой каждый был сам за себя, уничтожила школьную