"Арье Барац. Теология дополнительности (принципы и перспективы иудео-христианского диалога) " - читать интересную книгу автора

обладал к моменту совершения греха. Первый человек не был отвергнут
насовсем, настолько, что не сможет вернуться на высшую ступень, но актуально
он находится на низшей ступени, обладая потенцией подняться до степени
высшей" (Моше Хаим Луцато "Путь творца" II 4.3).
Очевидно, что это определение допускает самые разные трактовки, включая
христианскую, ибо искупление возможно по той причине, что в своей основе
человек остался еще человеком, стоя даже на последней ступени.
Сравнивая иудаизм и христианство, невозможно не отметить их полярного
отношения к браку
Иногда можно услышать, что иудаизму чужда христианская идея
искупительности страданий праведника в отношении постороннего для него
грешника. Но и это неверно. Например, в Талмуде говорится: "Сказал рабби
Ами: почему рассказ о смерти Мирьям смежен с заповедями о красной телице?
Как красная телица дана для искупления, так и смерть праведника искупает.
Сказал рабби Элиэзер: почему в рассказе о смерти Аарона упомянуты одеяния
священства? Как одеяния священства служат для искупления, так и смерть
праведников искупает" (Моэд Катан 28. а).
Причем в некоторых случаях эта искупительная роль праведника признается
даже решающей для спасения грешника. Вот, например, что говорит по этому
поводу не хасидский цадик, а глава митнагедов
В книге Зохар
В этой связи теряет свою остроту даже то различие, которое кажется
достаточно очевидным, - отношение к идее причастия. Если иудей выполняет
возложенную на него миссию самостоятельно, то христианин видит свою задачу в
том, чтобы приобщиться плодов чужой миссии. Христианский опыт - это в первую
очередь опыт причастия. Но аналогичная идея находит свое выражение также и в
иудаизме, а именно в опыте хасидизма. Хасид в первую очередь полагается
именно на заслуги своего Цадика, своего Праведника, а не на себя.
Иудеи часто приписывают христианству излишний аскетизм, гордясь своей
способностью находить смысл в простых радостях жизни. Но с одной стороны
христиане подчеркивают, что видят задачу своей аскезы в том, чтобы "освятить
плоть", а с другой стороны иудеи также не чужды столкнуть душу с телом. В
Зогаре тело не раз именуется "змеиной кожей", а Магараль учит, что праведник
должен есть немного и поспешно, чтобы не слишком наслаждаться вкусовыми
качествами пищи. В Тании (32) сказано: "презрение и отвращение к телу и
радость, связанная только с душой, - путь прямой и легкий для того, чтобы
прийти к исполнению заповеди "Люби ближнего своего, как самого себя".
Наконец, как я уже отмечал, считается, что христиане противопоставляют
веру делам, сталкивают их ("Человек оправдывается верой, независимо от дел
закона" Рим 3.28). В то время как вера иудаизма проявляется прежде всего,
если не исключительно, в "делах", в исполнении заповедей ("Будь внимателен к
легкой заповеди так же, как к суровой, ибо не тебе знать награду за них"
Перкей Авот 2.1). Но в действительности вера выделяется и
противопоставляется Закону не только в Новом Завете, но и в Талмуде.
Например, "Шестьсот тринадцать заповедей даны Израилю, пришел Хавакук и свел
их к одной, как написано: "А праведник верой своей будет жить" (Макот 24а).
Разумеется, иудеи и христиане расходятся в своем отношении к
необходимости соблюдения законов Торы. Евреи видят основу своей религии в
скрупулезном исполнении заповедей, христиане видят в законе временную меру -
"детоводителя ко Христу" (Гал 3.24).