"Энн Бэрбор. Возвращение лорда Гленрейвена" - читать интересную книгу автора

глаза сузились. - Ты только посмотри на себя". Нельзя сказать, что ей не
нравилась ее внешность. Все дело было в росте. Она была очень маленькой.
"Коротышка", - сказала она себе, и казалось, что мужской костюм - ее рабочая
одежда - укорачивал ее еще больше и делал менее привлекательной, чем ей
хотелось. Она опять пожала плечами. И с этим она тоже ничего не могла
поделать.
В тишине огромного дома были слышны только шаги Клавдии, и, как это
часто бывало с ней в последнее время, ее вдруг охватило чувство восторга.
Она была свободна! И хотя она была на грани банкротства, но зато не была
больше женой Эмануэля Кастерса. Она пережила его, и ей не нужно будет больше
терпеть прикосновения этого человека и его тиранию. И, кроме того,
Рейвенкрофт принадлежал теперь только ей! По крайней мере, до тех пор, пока
она сможет сохранить его от кредиторов и своего деверя.
Она печально улыбнулась, и улыбка тотчас исчезла с ее лица. Она совсем
забыла! Через четыре дня должны были приехать Томас и Роза. О Боже, похоже,
на этой неделе ее беды еще не кончились.
Клавдия шла на цыпочках по коридору, потому что в это раннее утро ей
очень не хотелось встретить тетю Августу. Она очень любила свою тетю Гусси,
но сейчас у нее не было времени, чтобы выслушивать лекцию о том, как
неприлично "являться на свет божий в мужском одеянии". Она вошла в кухню и
вдохнула аромат свежего кофе и только что выпеченного хлеба.
- М-м-м... какой чудесный запах, миссис Скиннер, - обратилась она к
седовласой женщине, стоящей у плиты. Та, сразу бросив свои занятия, принесла
ей чашку кофе.
- Надеюсь, вы позавтракаете как следует, миссис Клавдия, - сказала
она. - У меня займет всего минуту поджарить яичницу, а ветчина уже нарезана.
Клавдия обняла маленькую полную женщину.
- На это у меня сегодня нет времени, но я съем немного хлеба. - Она
взяла нож и отрезала себе толстый кусок хлеба, а затем густо намазала его
маслом и джемом. Она выпила немного кофе. Дожевывая на ходу, она махнула
рукой недовольной служанке и направилась к конюшне.
Клавдия вошла в загон, когда Джона Гибз, ее главный конюх, выводил
Дженни из стойла. Он дотронулся до козырька своей кепки.
- Доброе утро, мэм, - сказал он мрачно, показывая пальцем на кобылу. -
Похоже, она подумывает о том, чтобы разродиться сегодня. Из нее молоко
сегодня так и брызжет.
Клавдия взглянула на раздувшиеся бока Дженни, а потом перевела
благодарный взгляд на своего старого конюха. Он был ее главной опорой. Тот
небольшой успех, которого она достигла в разведении лошадей, был бы
невозможен без его помощи и советов. Он странный старикашка, подумала она,
но он проработал в Рейвенкрофте всю жизнь, и его любовь к ней и ко всему
поместью была такой же полной и абсолютной, как красота окружавших его
котсволдских холмов.
- Да, пора бы, - сказала она, поглаживая нос кобылы. - Думаете, все
пройдет нормально?
- Да еще ни разу не было, чтобы у нее все прошло гладко. Кажется, что
она никогда не родит. Все остальные ожеребились несколько месяцев назад, а
эта дотянула до июля. Паршивая глупая кобыла, - сказал он, обращаясь к
лошади, которая нежно ткнулась носом в его грудь.
- Отец жеребенка Ворлок, - сообщила Клавдия, - и он должен быть очень