"Мюриель Барбери. Элегантность ежика " - читать интересную книгу автора

думала я, когда он, гордо задрав свой внушительный нос, проходил мимо меня.
Выходит, можно. Некоторые хоть и смотрят на мир, но не способны ощутить
живую субстанцию, аромат всего сущего, о людях они разглагольствуют так,
словно это автоматы, а о вещах - будто все они бездушны и их можно исчерпать
словами, произвольно взятыми из головы.
Как нарочно, шаги вдруг приблизились, еще миг - и Артанс звонит в мою
дверь.
Я встаю и иду открывать, не забывая шаркать ногами в таких классических
тапочках, что только связка берета с длинным батоном могла бы поспорить с
ними в соответствии шаблону. Шаркаю и отлично понимаю, что вывожу из
терпения Мэтра, являющего собою образец пресловутой нервозности крупных
хищников, поэтому старательно приоткрываю дверь как можно медленнее и
опасливо высовываю нос, надеюсь, красный и лоснящийся, как полагается.
- Мне должны доставить пакет, - говорит Артанс, прищурясь и стараясь не
дышать. - Вы могли бы сразу же принести его?
Сегодня на благородной шее месье Артанса красуется завязанный бантом
шелковый шарф в горошек, который ему совсем не идет - легкие пышные складки
в сочетании с львиной гривой напоминают воздушную балетную пачку и лишают
его наружность всякой брутальности, которую сильная половина человечества
почитает своим украшением. А кроме того, что, черт возьми, напоминает мне
этот шарф? Есть, вспомнила - и еле сдерживаюсь, чтоб не улыбнуться. Конечно
же, шарф Леграндена. Легранден - герой романа "В поисках утраченного
времени" небезызвестного Марселя - тоже своего рода консьержа, - сноб,
который разрывается между двумя кругами: тем, где вращается, и тем, куда
хочет проникнуть, - напыщенный сноб в таком же шарфе, чутко отражающем все
оттенки его эмоций, от надежды до обиды и от раболепства до высокомерия.
Однажды на площади в Комбре он столкнулся с родными повествователя,
здороваться с ними ему не хотелось, а избежать встречи не получалось, и вот
он распускает шарф по ветру, что должно послужить знаком
рассеянно-меланхолического настроения и избавить его от нормальных
приветствий.
Пьер Артанс, который Пруста, разумеется, читал, но не проникся от этого
особой симпатией к консьержам, нетерпеливо покашливает.
Итак, он спросил меня: "Вы могли бы сразу же принести его?" (Имеется в
виду пакет, который принесет курьер, - не может же корреспонденция такого
важного лица прийти обычной почтой.)
- Да, - отвечаю я в рекордно краткой форме, адекватной форме вопроса, в
котором, на мой взгляд, сослагательное наклонение не искупает отсутствие
слова "пожалуйста".
- И поосторожней, прошу вас, это хрупкая вещь, - добавляет Артанс.
Сочетание безличного понукания с "прошу вас" мне тоже не очень
понравилось, тем более что Артанс явно считает меня нечувствительной к
стилистическим тонкостям и выражается таким образом вполне сознательно, его
учтивости просто не хватает на то, чтобы предположить, будто это может меня
оскорбить. Если богач формально обращается к вам, но по голосу его ясно, что
фактически он говорит скорее сам с собой и даже не ждет, что вы его поймете,
значит, вы просто ил на дне общественной лужи.
- Как это - хрупкая? - спрашиваю я не слишком любезно.
Он обреченно вздыхает, и меня обдает легким запахом имбиря.
- Это инкунабула, - говорит он, уставясь мне в глаза (я в меру сил