"Александр Барков, Геннадий Цыферов. А будет ли удача? " - читать интересную книгу автора

был под скипетром Российским".
За окном слышен разговор казаков:
- Вась, - просит кто-то, - а Вась, расскажи, как ты за
персиянкой-то...
- Отстань, - ворчит Вася.
- Вась, а Вась, расскажи ужо в последний...
- Ладно, - соглашается наконец Васька. - Значит, у ручья я ее впервой
встретил. Ну, скажу вам, братцы, цветок! Брови дугой... А глаза!
Васька на миг умолкает.
- Вот и повадился я к ручью-то ходить. Стою, любуюсь... А она кувшин
на голову поставит и идет. И как идет, братцы! Качается словно тростиночка
на ветру.
- Вась, - встревает кто-то. - А она что?
- Что она... Она тоже нет-нет да и остановится. Неделю целую,
почитай, я к ручью ходил. А тут как-то пришел - нету моей персияночки.
Туды-сюды. Где моя ягодка подевалась? А из-за пригорка ба-бах! Чуть на тот
свет не отправили...
- Вась, а может, то не персиянка, а татарка?
- Сам ты татарин! - взрывается Васька. - Я татар с первого раза
узнать могу. Наперво у них лицо круглое и глаза косят.
"Наперво лицо круглое и глаза косят", - непроизвольно записывает
Гмелин. И тут же, опомнившись, размашисто перечеркивает написанное.
Прочитают в Академии такое - за животы возьмутся. И, стараясь не слушать
более разговор казаков, пишет далее строго и обстоятельно: "Населения в
Дербенте четыре тысячи. Сиречь среди них народы разные, как-то: татары,
армяне, персы. Подле города они разводят траву. Из травы сей готовят
краску, именуемую хной. Оной хной персы красят бороды. Отчего здесь у всех
бороды красные... Хлеба здесь сеют весьма мало, которого и для самой
необходимости недостаточно. Для того здесь мука с превеликим барышом
продается, и охотно покупают куль по семи и десяти рублей, часто и того
дороже... А животных водится очень много, зайцев, кабанов, диких коз,
лисиц, медведей и волков".
Голоса на улице смолкают. Мягко ступая, кто-то входит в дом. Гмелин
отрывается от дневника, поднимает глаза и видит в дверях красного, лукаво
ухмыляющегося перса.
- Наш хан и повелитель... - гортанно произносит перс и выуживает из
халата мешок. Молча кладет на стол.
Гмелин не спеша считает деньги. Сто рублей мелкой персидской монетой.
Если бы ученый имел право, он непременно сказал бы: "Ваш хан просто
дурень". Разве может он, член Императорской Академии, начальник большой
экспедиции, принять ханскую подачку?
Прикусив губу, Гмелин возвращает деньги. "Конечно, владыка обидится.
Но аллах с ним! В конце концов, я ведь не какой-то заезжий медик. Я прежде
всего - представитель великой державы Российской".
"Державы Российской..." - в который раз выводит он в дневнике эти
торжественные строки. Но, к сожалению, "держава" пока мало помогает ему.
Итак, дописана последняя строка. Завтра снова в путь, теперь уже по
суше в глубь чужой страны. Гмелин кладет перо, зовет Охотникова.
- Они тоже пишуть... - докладывает казачок Федька.
"Пишуть... - Лицо путешественника внезапно светлеет. - Значит, у