"М.А.Барг. Европа в столетие революций " - читать интересную книгу автора

Специфическая особенность эволюции Франции в XVII веке, если отвлечься
от особенностей отдельных провинций, заключалась в том, что в обмен за
"покровительство", оказывавшееся ранее сформировавшемуся, прежде всего на
северо-востоке страны, капиталистическому укладу, абсолютная монархия
получила от его протагонистов в среде бюргерства и дворянства достаточно не
только материальных, но и административноправовых средств для преодоления
затяжного политического кризиса середины XVII века и продления старого
порядка в этой стране еще на полтора столетия. Новый расцвет французского
абсолютизма при Людовике XIV (1643-1705) свидетельствовал не только о
степени "органической" живучести феодальных структур в этой стране, но и о
том, что на определенной стадии своего становления капиталистический уклад
на время содействует их укреплению, оживлению старого порядка, в лоне
которого он складывался, в особенности при условии, если этот уклад
надстраивается над традиционным строем отношений, в определенном смысле
сращивается с ним, вместо того чтобы функционировать в качестве его
открытого антагониста.

Далее, в таких регионах, в которых генезис капитализма оказался к XVII
веку обратимым, как Испания, Юго-Западная Германия, Северная Италия, с
гибелью мануфактуры товарно-денежные отношения снова свелись к узкому
внутреннему рынку, обслуживавшему в значительной мере нужды феодальной и
патрицианской верхушки общества, и к натурализации рентных отношений в
деревне.

Самой парадоксальной, однако, оказалась реакция на возникновение
европейского капиталистического рынка общественно-экономических структур
центральных и восточноевропейских регионов (Дании, остэльбекой Германии,
Польши, Прибалтики, Чехии и Венгрии, части Австрии). Землевладельческие
классы в этих странах проявили себя в такой степени экономически и
политически влиятельнее третьего сословия, что в ответ на расширившуюся на
Западе емкость хлебного рынка они ввели при содействии аппарата государства
основанную на барщине закрепощенных крестьян поместную систему хозяйтва,
нацеленную на производство в больших объемах зерна, предназначенного для
вывоза на западноевропейские рынки. Это был откровенно реакционный поворот -
от ранее господствовавших здесь натуральной и денежной форм ренты к наиболее
непосредственной и грубой форме феодальной эксплуатации крестьянства. Этот
поворот не совсем точно назван "вторым изданием крепостничества", поскольку
речь шла о феномене, ранее здесь неизвестном,- превращении более чем пестрых
и разнохарактерных форм крестьянской зависимости в универсальное
крепостничество основной массы земледельцев.

Следует признать, что многолетняя дискуссия по вопросу о
социально-исторической сущности этого поворота не приблизила историков к
согласию. В то время как одни продолжают считать превращение рыцарских
поместий в работающие на рынок, хотя и крепостнические, "фабрики зерна" в
качестве свидетельства перехода и остэльбского региона к "капиталистическому
типу хозяйства", другие, наоборот, усматривают в нем попятное движение к
самым примитивным формам сеньориальнокрестьянских отношений, другими
словами, сеньориальную реакцию на развитие капитализма на западе Европы.