"Алессандро Барикко. CITY" - читать интересную книгу автора

ума? - спросил Гульд.
Зависит от вида сумасшествия, сказала Шатци. Возьмем рядового
сумасшедшего, предложил Гульд. Не знаю, ответила Шатци. Видимо, что-то
ломается внутри, на отдельные кусочки, которые не подчиняются приказам.
Приказы даются, но теряются по дороге и не приходят, или приходят поздно,
когда уже ничего не поправить, или ничего не поправить с самого начала, но
те продолжают отдавать приказы с навязчивым упрямством, и нельзя эти приказы
отменить. Все разваливается, такая вот организованная анархия, ты открываешь
кран - и зажигается свет, когда ты включаешь радио, звонит телефон, миксер
начинает взбивать сам по себе, ты открываешь дверь ванной и оказываешься на
кухне, ищешь входную дверь и не находишь. Может быть, ее уже и нет. Исчезла.
А ты навечно заперт в квартире. Шатци подошла к телевизору. Ей хотелось
потрогать отделку под дерево. Из такого дома, продолжала она, не выйти, надо
думать, как в нем жить. Они этим и занимаются. Снаружи ничего не понятно, но
для них все очень логично. Сумасшедший - тот, кто хочет вымыть голову и
поэтому сует ее в духовку.
- Наверное, забавно это выглядит, - вставил Гульд.
- Нет. По-моему, совсем не забавно.
Потом Шатци заявила, что это, на ее взгляд, настоящее дерево.
Гульд сидел на полу, на ковре четыре сантиметра толщиной. Он
по-прежнему пялился в телевизор. Шатци сказала, что у нее дома есть зеленый
пластмассовый столик, но если подойти поближе и рассмотреть, то столик
окажется из дерева, страшная глупость, если вдуматься, но в то время была
мода на пластик, все должно было делаться из пластика. Тогда Гульд сказал,
что его мать сошла с ума. В один день. Теперь она в психиатрической клинике.
Шатци ничего не ответила, склонившись над телевизором, на котором виднелась
как будто небольшая шишка, и ногтем соскребла что-то твердое и темное. Потом
сказала, что этот телевизор, похоже, падал. Неудивительно, что он не
работает. Упавший телевизор - мертвый телевизор. Так она выразилась.
- Они забрали ее, и с тех пор мы не виделись. Мой отец не хочет, чтобы
мы виделись. Говорит, что я не должен видеть ее в таком состоянии.
- Гульд...
- Да?
- Твоя мать четыре года назад ушла к профессору, который изучает рыб.
Гульд сделал еще одну попытку нажать на кнопки пульта, но ничего не
произошло. Шатци отправилась на кухню и вернулась с открытой упаковкой
грейпфрутового сока. Она осторожно поставила упаковку на край дивана. Это
был синий диван, расположенный более или менее напротив телевизора. Гульд
принялся почесывать пультом ногу прямо над щиколоткой. Если что-то и
способно свести вас с ума, то это слишком тугая резинка у носков. Гульд так
и почесывал пультом ногу. Шатци взяла упаковку, осмотрелась вокруг, потом
поставила ее на стол, около горшка с петуниями. Можно было подумать, что она
явилась сюда, чтобы изменить интерьер. Из кухни доносился шум холодильника.
Тот вырабатывал холод, сотрясаясь наподобие старого пьянчуги. В этот момент
Гульд сказал, что ее увезли рано утром, он слышал суматоху, но продолжал
спать, а когда проснулся, отец ходил взад-вперед, в штатском, с галстуком,
туго затянутым над расстегнутым воротником рубашки. Гульд пробовал найти эту
больницу, но не сумел, никто не знал, где она, и он не встретил никого, кто
бы мог помочь. Он сказал, что вначале хотел писать ей каждый день, но отец
посчитал, что ей необходимо полное спокойствие, без сильных эмоций, и тогда