"Джулиан Барнс. По ту сторону Ла-Манша" - читать интересную книгу автора

- Этих собак натаскивают на нашу дичь, - пожаловался Шарль-Андре. -
Говорят, два таких пса заваливают взрослую овцу.
Однако нарушить приятное расположение духа доктора Ашиля оказалось
невозможным.
- В нашей стране кроликов хватает с избытком. И я готов променять
несколько кроликов на железную дорогу.
Йорки Том сидел на том же жестком низеньком стуле и грел на солнце
свежевыбритый подбородок. Короткая трубочка, зажатая в уголке рта, торчала
почти вертикально, а его глаза казались зажмуренными. Французская компания
вновь осторожно, но внимательно рассмотрела этого свирепого поглотителя
мяса, этого плотоядного падальщика. Десятник ни в чем не перенял французской
манеры одеваться. На нем был бархатный с короткими прямыми фалдами сюртук,
алый плюшевый жилет в узорах черных крапинок, плисовые панталоны, стянутые
кожаным ремнем на талии и еще ремнями у колен, ниже которых выпуклые икры
скрывались в паре толстых сапог. Рядом с ним на табурете лежала белая
фетровая шляпа с загнутыми кверху полями. Он выглядел экзотичным, но крепко
сбитым, странным, но разумным животным. И он не имел ничего против того, что
его рассматривают: веки он приподнял на четверть, чтобы приглядывать за
шляпой, а потому видел и разинувших рты пожирателей лягушек.
И они вежливо держались на расстоянии. Он провел во Франции большую
часть пяти лет, и на протяжении этого срока в него тыкали пальцами, его
щупали, ели глазами; в него плевали; на него натравливали собак, а местные
буяны опрометчиво изъявляли желание помериться с ним силами. И напротив, ему
рукоплескали, его целовали, обнимали, угощали и потчевали. В разных местах
тамошние французишки считали строительство железной дороги даровым
развлечением, и английские землекопы иногда любили показать, до чего
неимоверно они способны трудиться. Рыжий Билли, который на пару лет, пока
строилась дорога Париж - Руан, взял в жены француженку, переводил на
человеческий язык все их ахи и охи, которые Йорки и его ребятам нравилось
вызывать. Они ведь были королями своего труда и знали это. Требовался год,
чтобы закалить здорового английского батрака в землекопы, и куда труднее
было такое преображение для поджарого фитюльки-француза, который ел только
хлеб да овощи и фрукты, которому требовались постоянные передышки и запас
платков, чтобы утирать потный лоб.
Тут внимание французской компании отвлекли препирательства возле
соседней лачужки. Старая ведьма вытягивала одну из веревок, тонущих в жиже и
топи ее котла. Возле нее порыкивал бородатый великан, подозрительно
вглядываясь в иероглиф на сухом конце каната. Из жижи выпрыгнул кусок мяса,
пронизанный веревкой. Карга вышвырнула его на тарелку, добавила ломоть
хлеба, а волосатый землекоп перенес свои подозрения с веревки на мясо. За
пару часов под надзором старухи кусок словно бы частично утратил свою форму,
почти весь цвет и целиком - индивидуальность. Великан принялся ее поносить -
но за стряпню или нечестность, понять было невозможно: хотя и он, и она были
английского происхождения, рычание и визг воплощались исключительно в lingua
franca временных поселков.
Все еще улыбаясь этому фарсу, французская компания подошла к своему
экипажу.

Кюре деревни Павийи, приструненный своим епископом, покинул сферы
теоретизирования. Его долг требовал остеречь прихожан в самых суровых