"Наталья Баранская. Пантелеймон, Пантелеймоне " - читать интересную книгу автора

Маруська остановилась, губы у нее задрожали.
- Не сердись, Марусенька, не было ничего такого, честное слово, не
было.
Маруська с трудом удерживала слезы. Ей не хотелось плакать при нем. Это
заставило ее быть грубой.
- Если хочешь шляться, забирай свое барахло да ступай к своим... -
крикнула она, хлопнув дверью. Было слышно, как на кухне загремела посуда.
Виталий подошел к Райке.
- Это у тебя дочка, да? - спросил он, взяв у нее старую растрепанную
куклу.
- Дочка. Отдай! - Райка сердито дернула куклу за платье.
"Зачем болтать при ребенке", - думал Виталий, прислушиваясь к грохоту
на кухне. Вот уж и Райка на него рассердилась - Маруськину сторону держит.
Больше они с Маруськой не говорили. Витька насупился, замолчал, а когда
пришло время спать, швырнул на диван подушку, лег лицом к спинке под старое
пальто.
Оба заснули не сразу, обоим было обидно. Маруська все больше
убеждалась, что он ее обманул. Витьку брала досада: не дала слова сказать,
заладила свое, видно, лучше было соврать, а он хотел по правде. А если по
правде получается непонятно? Как вот рассказать ей, где он ночевал?
Конечно, не поверит - заночевал у первого встречного, - чудно.
"Получилась одна только глупость", - сказал себе Витька.
А получилось так.
Пошли они вчера с работы небольшой компанией в кафе. В маленькое кафе у
Даниловской заставы они захаживали обычно в дни получки или так, по случаю.
Случай был и сейчас: один товарищ телевизор купил. Идемте, говорит,
отметим - водка моя, закуска ваша. Ну, купили они еще четыре пива, рассовали
бутылки по карманам. Кафе, как всегда в это время, было полупустым. За
стойкой стояла угрюмая буфетчица в застиранном халате, устанавливала в
витрине тарелочки с селедкой. В этом кафе, где не было никаких напитков,
кроме кефира и фруктовой, селедка с гарниром приготавливалась, однако, в
изобилии, распродавалась бойко.
Взяли по сто граммов колбаски, хлеба, селедки и, конечно, кефира. Кефир
и не распечатывался, шел обратно к буфетчице, зато стаканы выдавались без
разговоров. Все столики были свободны, кроме двух. За одним, поближе к
стойке, сидела супружеская чета, как видно, приезжие, - битком набитые сумки
и три пестрых мяча в сетках лежали возле.
В дальнем углу сидел коренастый мужчина в старой потертой кожанке.
Обветренное лицо будто вылеплено из красной глины наспех, - нос кривоват,
рот велик, косматые брови одна выше другой. Маленькие светлые глаза то
взглядывали пристально, то скрывались в припухлых веках. Круглая голова его
была покрыта густой сединой, стриженной под бобрик. Перед ним стоял граненый
стакан с мутной жидкостью, а на бумажке лежал надкусанный бутерброд.
Витькина компания заняла столик рядом. Разговорились о телевизорах -
обсудили качества "Старта", который обмывали, потом вспомнили свои, у кого
какой, перечислили их недостатки. А потом заговорили о телевиденье вообще:
что скоро изображенье будет цветным, будет шесть программ... Кто-то сказал:
"Тогда и вовсе с утра за телевизор садиться будем, работать уж не придется,
времени не хватит".
Еще не отсмеялись шутке, как раздался густой с хрипотцой бас соседа: