"Наталья Баранская. Пантелеймон, Пантелеймоне " - читать интересную книгу автора

положено следить, чтоб разврату не было, блюсти семейную жизнь.
А в субботу вечером она непременно сходит ко всенощной в Новодевичий,
как велела бабка Липа. Бабка дала ей списать молитву, сказала заучить.
Сказала: надо в церкви купить рублевую свечку, пойти в правый придел,
поставить свечку перед образом святого... - забыла она, как звать, ну да
сейчас вспомнит, - и трижды прочесть молитву ту вслух. Молитва от семейного
разлада и мужнина загула, и непременно поможет, если сделает Маруська все,
как велено.
Вот сейчас она и начнет заучивать. Чем так-то сидеть.
Маруська загородила Райку стулом, зажгла свет, отперла ящик комода и
вытащила из-под коробки с деньгами обрывок оберточной бумаги, распечатанной
красными треугольниками и синими буковками ЦУМ-ЦУМ-ЦУМ. Поперек
треугольников шли кривые карандашные строки, без знаков препинанья, без
больших букв. Точно, как в бабкиной записке.
С трудом продираясь сквозь непонятные слова, спотыкаясь и
останавливаясь, Маруська прочла вслух:
"Великий угодниче стра-сто-терпче и врачу много-ми-лостливый
Пан-телей-моне умило-сердися надо мною рабою твоею услыши стенание и вопль
мой даруй исцеление грешному рабу имя-рек изжени вина-алкание и
любо-страстие избави от ума помрачения да сотворится дух его мирен и
обратятся помыслы его к дому его жене его и детям аминь".
Маруська перевела дух, перечитала еще раз громким шепотом и потом еще
про себя. Подумала, выучить это ей будет трудно. А надо. "Не выучишь, -
сказала бабка, - мужика потеряешь". Пока Маруська сложила бумажку и сунула
обратно в комод.
Стукнула кухонная дверь, тихо скрипнув, открылась дверь в комнату. На
пороге стоял Виталий с полуботинками в руках.
- Ты что не спишь? - испуганно спросил он. Маруська смотрела на него
удивленно.
- Откуда ты взялся, - сказала она тихо, - где ты был?
Виталий вспомнил их прошлое объяснение, Нет уж, теперь он не будет
дураком. Теперь он предоставит ей рапорт по всей форме.
- Был у Пантелеймона, товарищ начальник, - раздельно сказал он. Тут он
сжал губы, так как чуть было не добавил: "Вот отчества я и не знаю". - У
Седого, Пантелеймона.
Он увидел в глазах ее какое-то недоверие и счел нужным пояснить:
- Слыхала такого - Пантелеймон? Святой Пантелеймон. Великомученик. И
врач-исцелитель. Честное слово!
Но Маруська не засмеялась, как он ожидал, даже не улыбнулась, а
продолжала смотреть на него странным немигающим взглядом.
- Господи, - сказала она изумлено, - господи ж боже мой!
И вдруг, к удивлению Виталия, размашисто перекрестилась.
- Ты, Маруська, что? - прошептал он. - Я ведь не умер, жив-здоров.
Вот... пришел. Что это с тобой?
Он обнял ее и крепко прижал к себе.
- Пусти... Ишь нализался. Винищем так и разит... И Маруська прильнула к
нему - счастливая.