"Марк Барроклифф. Подружка №44 " - читать интересную книгу автора

инопланетянка говорила похожему на борца сумо капитану: "Я всегда буду
помнить вас, Джим Керк".
- Выключи этот бред, - велел он. - По другому каналу идет передача о
народной медицине.
- Чудесное исцеление настойкой из жабьих ногтей?
- Нет, - отрезал Джерард с жесткостью, способной заставить советского
бюрократа устыдиться собственной любезности. - Там о двух иглотерапевтах,
которые при помощи непроверенных манипуляций парализовали половину
Беверли-Хиллз.
- Молодцы, - одобрил я. - Или это комедия?
- Ты ведь боишься всего нового, - буркнул Джерард. Ну, кому бы
говорить...
- Вовсе нет, - заверил я. - Ничего не имею против знахарства - им так
давно никто не увлекался.
Джерард распрямился: оставалось только закончить письмо.
- Как лучше - "искренне твой" или просто "твой"?
- По-моему, искреннее некуда, - сказал я. Едва не порвав бумагу,
Джерард нацарапал подпись, аккуратно лизнул конверт, запечатал его и
промолвил:
- Пора Фарли увидеть себя таким, каким видят его другие.
Зная все это, легко понять, почему Джерард так горевал, когда мы
узнали, что Фарли больше нет. Как измерить глубину вашего душевного кризиса,
когда друзья готовы скорее убить себя, чем помогать вам? Разумеется, под
бременем неопровержимых доказательств Джерард должен был понять, что он тут
ни при чем, но трудно не принимать подобные события близко к сердцу.
Особенно если собственные усилия по извлечению себя из болота депрессии лишь
заводят тебя еще глубже в это самое болото. К чести Джерарда надо заметить,
что он честно старался выбраться.
За следующие после речи Фарли о позитивном мышлении недели обновленный,
или хотя бы не такой унылый, как обычно, Джерард предпринял две-три вылазки
в ночные клубы и на домашние вечеринки. Оказавшись там, он неизменно впадал
в ступор, поскольку спину его как магнитом тянуло к стене или холодильнику.
Опять же к чести его будь сказано, он критически осмыслил свой неуспех на
этих сборищах и даже нашел причину, "главное препятствие" его попыткам
знакомиться с девушками: меня. По его словам, стоило ему на вечеринке
приблизиться к женщине, и перед ним возникал я, "как Эррол Флинн, наевшийся
"Виагры". Сравнение мне польстило.
Дело в том, что я сразу даю женщине понять, если она мне нравится.
Сначала я на нее откровенно смотрю - разумеется, не как кобель в охоте, а,
скорее, как многоопытный сердцеед, - а потом, после нескольких незначащих
фраз, прямо говорю ей об этом.
Так я вел себя не всегда. Большую часть ранней юности, в начале
восьмидесятых, я тоже подпирал стенку в дальнем темном углу ночного клуба
"Томанго", презрительно глядя на суету вокруг сквозь длинную челку и
старательно изображая из себя мятущегося гения. И только после того, как
заметил, что мои приятели, которые вели себя вовсе не как мятущиеся гении,
знакомились с девушками намного легче, ранние морщины на моем отягченном
мыслями челе разгладились сами собой, брови перестали хмуриться, и я усвоил
позитивный, бойцовский подход к жизни. Как говаривал один умный человек:
"Чего добьешься, стоя в углу? Оторви задницу от стенки!"