"Марк Барроклифф. Подружка №44 " - читать интересную книгу автора

фотоаппарата с задержкой экспозиции, чтобы фотографировать себя без
посторонней помощи. Я решил сделать "шуточный" автопортрет, раздевшись до
пояса, чтобы в старости вспоминать, каков был в расцвете сил. Получив
фотографии, я долго не мог решить: то ли мне по ошибке напечатали первую
половину пленки, где я снимал, как Эмили купала собаку, то ли в пачку
случайно попали чужие снимки, то ли я в самом деле чудовищно растолстел. Так
или иначе, теперь я купил чудо-комплекс для сжигания жира с витамином В, что
вкупе с ежедневным выгуливанием собаки через неделю сделает меня стройным,
как йог. К тому же я бесповоротно решил начать ходить в тренажерный зал;
точно так же твердо я намерен выучить испанский, разобраться со своей
пенсионной карточкой, бросить курить и выяснить, чего я действительно хочу
от жизни.
- Ну ладно, а ты как сказал бы? - спросил Джерард. - Есть политически
корректный синоним для слова "шлюха"?
- Ночная бабочка? - предположил я. На столе лежал толковый словарь,
открытый Джерардом на слове "проститутка".
- Смотря зачем тебе это надо, - игнорируя меня, ответил Фарли. - Я бы
сказал, что это уже древняя история. Поезд ушел. Я бы о ней забыл.
Следующая - пожалуйста. А если ты хочешь ее вернуть, придется попотеть. Даже
не знаю, может, наплести ей что-нибудь типа того, как ты признаешь свою вину
в том, что выгнал ее, и попросить о встрече, чтобы извиниться?
- Забыть я не в состоянии, - покачал головой Джерард. - Наверное, не
надо бы вам об этом знать, но я все-таки скажу. Она наговорила мне таких
мерзостей, о которых я даже в письме не мог упомянуть.
Меня всегда удивляют те, кто копит обиды. Как это им удается все
упомнить? Судя по тому, как странно и нелогично вели себя со мной в какие-то
моменты некоторые мои друзья, меня, видимо, тоже часто обижали, но кто
именно и когда, я так и не запомнил. Как-то я получил от одной моей девушки
букетик цветов. К цветам прилагалась открытка с одним словом "прости" и
плачущим плюшевым мишкой. Не знаю, за что там было извиняться, кроме
бездарной картинки. Наверное, и я лелеял бы обиды, вынашивал планы мести,
злился и все такое, если б только вовремя замечал или вспоминал, что меня
оскорбили. "Не прощаю, но забываю быстро" - вот, пожалуй, мой девиз.
Наверное, мне давно следовало бы прийти в ярость по поводу огромного
количества книг и кассет, которые, будучи даны кому-то на время, сгинули
навсегда, но я не знаю, кто их у меня брал.
Однако Джерард меня заинтриговал, ибо я даже представить себе не могу,
что могла сказать ему Пола хуже, чем говорила при расставании. Помнится,
тогда она назвала его авторитарным, упертым, тупым фашистом, чья вера в
безупречное прошлое заставляет его презирать всякого, кто радуется
настоящему или надеется на будущее. А потом еще подумала и добавила, что
духовное богатство у него, как у соковыжималки, и что от удаления грыжи она
и то получила больше удовольствия, чем от интимной близости с ним. Удивили
меня отнюдь не ее слова - сам я, пожалуй, еще и не то сказал бы, - но
страсть, с которой она говорила. Вообще-то Пола настолько вежлива и
деликатна, что вряд ли попросит вас подвинуться, если вы стоите у нее на
ноге. Фарли тоже оживился.
- Продолжай, - сказал он, отложив газету и разглядывая фотографию, где
мы с Венди торчали из гондолы, как две ноги из одного башмака.
- Она говорила, что любит меня, - сказал Джерард.