"Джон Барт. Химера" - читать интересную книгу автора

почувствовала в своей жизни, - и до твоих единственные) и был таков, по
своей ли воле или по чьей-то чужой - сказать мы бы не взялись.
- Мы с Шерри возбужденно обнимались всю эту ночь напролет, припоминая
каждое слово, которым обменялись с джинном. Я заклинала ее опробовать эту
магию на протяжении хотя бы недели, прежде чем предлагать себя царю, чтобы
убедиться, что на нее - как и на коллегу моей сестры из будущего - можно
положиться. Но ведь как раз пока мы с сестрой хихикали и перешептывались,
еще одна из наших сестер подверглась во дворце насилию, венчаемому казнью;
первое, что, к не-. сказанному горю нашего отца, сделала поутру Шерри, -
предложила себя Шахрияру; когда же царь отвел ее в сгустившихся сумерках на
свое погибельное ложе и потихоньку начал с ней заигрывать, она расплакалась-
якобы оттого, что впервые в жизни оказалась со мной разлучена. Шахрияр
дозволил ей послать за мной, дабы я посидела у подножия постели; чуть не в
обмороке смотрела я, как он помогает ей снять премиленькую ночную рубашку,
которую я сама для нее вышивала, подкладывает ей под зад белую шелковую
подушку и мягко раздвигает бедра; поскольку прежде мне никогда не случалось
видеть у мужчин эрекции, я не могла справиться с собой и застонала, когда
царь распахнул свой халат и перед моими глазами предстало, чем он намерен ее
проткнуть: волосы убраны жемчугом, стержень - как украшенный арабесками
минарет, головка - словно изготовившаяся к броску кобра. Он хмыкнул, заметив
мое смятение, и взгромоздился на нее; чтобы его не видеть, Шерри не сводила
с меня переполненных слезами глаз, закрыв их, только чтобы испустить крик,
который надлежит испустить, когда свершается таинство, кричать о котором не
след. Буквально через несколько мгновений, когда подушка засвидетельствовала
ее растраченную девственность, а слезы скатились из уголков глаз к ушам, она
запустила руки царю в волосы, обхватила своими чудными ножками его за талию
и, чтобы обеспечить успех своей выдумки, изобразила неистовый порыв экстаза.
Я не могла ни снести это зрелище, ни отвести глаза. Когда это животное
выдохлось и судорожно заметалось (от, как надеялась я, вины и стыда - или от
стеснения перед готовностью Шерри умереть), я, как могла, собралась с
чувствами и попросила ее рассказать мне какую-нибудь историю.
- "С удовольствием, - откликнулась она голосом, настолько не избывшим
еще потрясения, что сердце чуть не разорвалось у меня в груди, - если
разрешит мне достойнейший царь". Твой брат хрюкнул, и Шерри начала дрожащим
голосом рассказ о купце и джинне, дополнительно вставив в него, как в рамку,
когда ее голос немного окреп, историю первого шейха. В нужный миг я прервала
ее, чтобы воздать хвалу этой истории и сообщить, что, кажется, слышала, как
на востоке пропел петух; якобы пребывая в неведении о политике царя, я
спросила, не могли бы мы немного соснуть до восхода солнца, а конец ее
истории дослушать завтрашней ночью - вместе с рассказом о трех яблоках,
который нравится мне даже больше. "О Дуня! - наигранно разбрюзжалась
Шерри. - Я знаю дюжину лучших: что ты скажешь о лошадке из черного дерева,
или Джулнаре, в море рожденной, или о заколдованном принце? Но точно так же,
как в нашей стране не осталось ни одной достойной обладания молодой женщины,
которой бы царь уже не был сыт по горло, я уверена, не найдется и истории,
которую бы он уже не слышал и которая бы ему не опротивела. Рассчитывать,
что я расскажу новую для него историю, - все равно что надеяться показать
ему новый способ заниматься любовью".
- "Я буду тому судьей", - сказал Шахрияр. Так что мы в волнении
скоротали день, обливаясь от нетерпения в объятиях друг друга холодным