"Доналд Бартелми. Возвращайтесь, доктор Калигари" - читать интересную книгу автора

пшеницей, телевидение, уран, разработку систем и общественные отношения?
Маскировка тоже банальна, почему негр, почему негр в черных очках, зачем
сидит в темноте? Теперь разыгрывает интерес к событиям на экране, говорит,
это крутят с 1944 года, хотя я совершенно точно знаю, что на прошлой неделе
шли "Богини Акульего Рифа", а перед ними - "Ночь кровавого зверя", "Дневник
невесты-старшеклассницы", "Крутой и чокнутый". На днях пойдут сразу два
фильма "Школьница из колонии для малолетних" и "Вторжение инопланетян".
Зачем врать? Или он пытается мне внушить непостоянство времени? Сладостный
аромат откуда-то, цветы растут прямо в трещинах пола, под сиденьями?
Возможно, вербена, возможно, гладиолус, ирис или флокс. Не могу определить с
такого расстояния,.....чего он хочет? Теперь он кажется искренним, снимая
очки и вовлекая в события свое лицо (его глаза пылают во мраке), морщит лоб,
опускает уголки рта, у него это здорово получается.
- Скажите мне честно, от чего вы прячетесь? - роняет он этакой "Энолой
Гей" в двух шагах от своей пресловутой цели.
Бомба не взорвалась, Бёрлигейм не реагирует. Лицо - воплощение
беззаботной веселости, по его собственным отвратительным словам, меня это
волнует меньше всего. Сейчас Бэйн вкладывает в выполнение задания всю душу,
совершенно ясно, что он профессионал, но кем подосланный? В наши дни все
невероятно сложно, демаркационные линии размыты.
- Послушайте, - умоляет он, подбирается на два сиденья ближе, шепчет: -
я знаю, что вы в бегах, и вы знаете, что вы в бегах, и я вам признаюсь, я в
бегах тоже. Мы нашли друг друга, мы взаимно смущены, мы следим за дверями,
мы прислушиваемся, ожидая услышать грубые голоса, звук предательства. Почему
не довериться мне, почему не бороться за общее дело, дни удлиняются, иногда
мне кажется, что я глохну, иногда глаза закрываются, хотя я их не просил.
Двое лучше видят, чем один, я даже готов назвать вам свое настоящее имя.
Возможные чувства перед лицом вопиющей искренности: отвращение,
отрешенность, радость, бегство, родство душ, сдать его властям (власти до
сих пор существуют). Ужели это не обстоятельства, перед которыми может
болтаться в воздухе нагой Бёрлигейм, не та настоящая жизнь, риск и
опасность, что в "Женщине Вуду", в "Твари из Черной Лагуны"?
Бэйн продолжает:
- Мое подлинное имя (как мне это произнести?) - Адриан Хипкисс: это то,
от чего я бегу. Представляете ли вы, что значит называться Адрианом
Хипкиссом: хохотки, насмешки, бесчестье, это было невыносимо. И еще: в 1944
году я отправил письмо, в котором не сказал то, что собирался, я съехал на
следующий день, это был канун Нового года, и все грузчики были пьяны,
сломали ножку у пианино. Из страха, что это вернется и будет мучить меня.
Моя жизнь с той поры превратилась в смену масок: Уотфорд, Уоткинс, Уотли,
Уотлоу, Уотсон, Уотт. Подлинное лицо исчезло, разлетелось вдребезги. Кто я,
кто это знает?
Бэйн-Хипкисс начинает всхлипывать, включается система охлаждения,
городская жизнь - ткань таинственных шумов, возникающих и пропадающих,
пропадающих и возникающих, мы достигаем контроля над физическим окружением
только за счет слуха, что, если бы человек мог чувствовать, если б мог
уворачиваться в темноте? Термиты-мутанты пожирают марионеток с огромной
скоростью, награды - ученым, аппетитная красотка-медсестра - молоденькому
лейтенанту, они завершат все это шуткой, если возможно, означающей:
вообще-то все это понарошку. Обман существует на любом уровне, попытка