"Уильям Бартон. Бунт обреченных" - читать интересную книгу автора

солнечным днем, ветлечебницу с какофонией собачьего лая, кошачьего визга и
специфическим запахом испражнений. По этому поводу ходила одна шутка - на
карте города, продававшейся во всех киосках и маленьких магазинчиках, это
место было обозначено как госпиталь для ветеранов, выстроенный церковью. Его
аббревиатуру "Вет" неправильно интерпретировали. Мы обычно смеялись,
подсматривали в окна приемного отделения и говорили о собаках, участвовавших
в боях...
Лэнк подъехал к самому входу и выбрался из машины:
- Добро пожаловать домой, Ати.
Я рассматривал темный дом с квадратными окнами, откуда лился свет.
Совсем незнакомый, чужой дом. Шагнув на посыпанную гравием дорожку, я
напрягся. Удивительно, но чувствовал я себя не в своей тарелке, хотя знал,
что родители находятся внутри, ожидая моего прихода. Что смогу сказать им
после двадцатилетнего отсутствия, и что они смогут сказать мне?
От дома, там где, по моему предположению, должна была находиться дверь,
отделилась тень, идущая по направлению ко мне. Подойдя ближе, она приобрела
очертания высокой, стройной женщины с прямыми рыжевато-коричневыми волосами,
окаймляющими лицо типичной провинциалки. Она была фактически одного роста со
мной.
- Оддни? - прошептал я.
Женщина прильнула ко мне, сжав меня в объятиях, прижавшись лицом к шее.
- О боже, Атол... - В ее словах звучало неверие.
Обняв ее, я недоуменно спрашивал себя, неужели это моя сестра? Память
услужливо рисовала картину юной девушки с сухими глазами без слез, которая
попрощалась со мной тем летним днем и, взяв Алике за руку, увела ее, когда
мне пришло время уезжать.
Оддни - это моя сестра, на восемнадцать месяцев младше меня, она
помогала вспомнить мне полузабытые школьные предметы, которые я забыл за два
года после Вторжения. Мы доверяли друг другу самые сокровенные тайны, она
постоянно подшучивала над нашими общими знакомыми, одним словом, мы были
очень близки.
Память сделала скачок назад - теперь я вспоминал себя восьмилетним
мальчишкой, играющим под тентом с семилетней сестренкой. Стоял ясный
солнечный день, лучи летнего солнца пробивались сквозь нашу палатку, освещая
ее бело-голубым светом. Мы дурачились, переодевались в одежду друг друга,
хихикали. Наверно, это продолжалось бы еще очень долго, если бы наши
родители не застали нас однажды за этим занятием. Между собой они
посмеялись, очевидно, вспоминая свои детские забавы.
И вот теперь, по прошествии стольких лет, я держал в объятиях
худенькую, высокую женщину, свою сестру. И вновь чувство неловкости охватило
меня - она начала плакать, горячие слезы оросили мой воротник.
- О боже, Атол...
Затем распахнулась дверь, хлынувший поток желтого света разогнал тьму.
И члены моей семьи высыпали на улицу, толкая друг друга и оглашая воздух
радостными криками.
- Добро пожаловать домой, - говорили они, - брат, сын, друг, дражайший
Атол Моррисон!
Они радовались, а я удивлялся: "Кто эти люди?" Родственники повели меня
в дом, крича все сразу, затем вдруг замолчали, снова заговорили. Комната
была залита ярким светом, лившимся из множества лампочек; знакомых мне еще с