"Сергей Алексеевич Баруздин. Повторение пройденного (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Нет, - отвечал я, - и чего вы пристали!
Я сам не узнавал себя. Я грубил родителям и замыкался перед
товарищами. А в разговорах с ней переходил вдруг на такой разухабистый
тон, что однажды она удивилась:
- Что с тобой? Не надо так, прошу. Мне это не нравится...
- Ты какой-то рассеянный стал. Потерял что-нибудь? - интересовалась
на занятиях Вера Ивановна.
- Нет, нет, ничего...
И верно. Я не потерял, а нашел. Но я не мог признаться в этом никому.
- Почему ты сегодня опять не читаешь нового? - Вера Ивановна
смущалась.
Раньше я был, кажется, самым активным кружковцем. А я не писал теперь
того, что писал раньше. Не писал о боях на озере Хасан и о событиях в
Испании. Не писал о происках шпионов и о боевых делах пограничников. Не
писал о вождях и о гражданской войне. И о войне в Абиссинии не писал, хотя
прежде Абиссиния почему-то очень привлекала меня. Не писал о животных и о
природе, что раньше мне, как говорили, особенно удавалось. Не только не
писал, но и стеснялся признаться кому-нибудь, что дома у меня есть живая
черепаха, три ящерицы, ежик и белые мыши. Не писал о Москве и о зарубежных
детях, стонущих под игом капитала...
Мне было не до того. Я хранил под подушкой "Дикую собаку Динго, или
Повесть о первой любви", которую читал столько раз, что уже почти помнил
наизусть.
Я писал только об этом. Это были серьезные, взрослые стихи о
настоящей любви! И я не мог читать их, да еще на занятиях кружка в Доме
пионеров!..
А она любила сладкое. Ежедневно я откладывал деньги, которые мне
давали на школьный завтрак, и покупал ей конфеты. Самые дорогие, каких
никогда не бывало у нас дома. В самых красивых обертках. В кондитерской на
углу Армянского переулка и Маросейки.
Сам я терпеть не мог конфет. В те дни я возненавидел их, кажется,
пуще прежнего.
Я никогда не знал точно, увижу ли ее, и конфеты в моих карманах
таяли, превращаясь в кисель. Потом, встретив ее, надо было улучить момент,
чтобы передать конфеты. Не угощать же при всех!
Это было тоже сложно.
Я ловил ее и ждал случая, а потом...
- На, это тебе, - говорил я полушепотом и совал ей конфеты, как
оказывалось, в самый неподходящий момент: рядом обязательно появлялся
кто-нибудь из ее знакомых или из моих.
- Ну что ты! Большое спасибо! - говорила она и тут же добавляла: -
Девочки, берите! Угощайтесь!
Мальчишки тактично уходили. Девчонки не отказывались.
У нее были тугие толстые косы. А лицо круглое. Когда она брала
конфеты, лицо совсем круглело, пухлые щеки становились розовыми. И на
левой щеке появлялась ямочка. На правой не появлялась, а только на
левой...
Я злился и на себя, и на не вовремя подоспевших девчонок. Злился,
конечно, не из-за конфет, а из-за всех мучений, которые терпел только ради
нее, а не ради каких-то девчонок.