"Сергей Алексеевич Баруздин. Речка Воря" - читать интересную книгу автора

между всем этим добывала бы дрова, а точнее - щепки, чтоб нагреть
комнатную железную печку, согреться самой и матери, опускала бы чахлые
маскировочные шторы и молила кого угодно, чтобы очередной взрывной волной
не вышибло их перекрещенные бумажными крестами стекла. Иначе замерзнешь
совсем!..
Она вспомнила мать. Не вспомнила, а явственно представила ее себе -
закутанную, старую, голодную и одинокую.
Сейчас она с удивительной нежностью и глубиной поняла, кажется, что
такое мать. Мать - боль рождения. Мать - беспокойство и хлопоты до конца
дней ее. Мать - неблагодарность: она с первых шагов поучает и наставляет,
одергивает и предупреждает, а это никогда никому не нравится ни в пять, ни
в десять, ни в двадцать лет. Мать, работающая, как отец, и любящая, как
мать. Мать, у которой на руках ее дети, ее семья и вся страна. Ибо нет без
нее ни того, ни другого, ни третьего.
А она так и не написала матери, хотя прошло уже несколько дней. В
Москве - на формировании. И в дороге. И вот теперь здесь.
Она напишет ей. Напишет так: "Мамочка, милая моя мамочка! Все очень
хорошо, и я очень люблю тебя! Не беспокойся. У нас все тихо и спокойно. Я
в полной безопасности. Война скоро окончится, и мы опять всегда-всегда
будем вместе. У меня тут много хороших друзей. Они заботятся обо мне. По
ночам я сплю. Не мерзну. Ем нормально... Береги себя!.."
Никогда, пожалуй, прежде она не думала так о матери. И о своей
улице...
На расстоянии, видимо, все чувствуется острее и больнее.


4

С младшим лейтенантом она познакомилась в дороге. Тогда она не знала,
как его зовут. Он сопровождал их - восемь девушек - почти от самой Москвы.
Старая трехтонка везла их, полузамерзших и наивно-восторженных, добрых
пять часов, и с каждым часом, а вернее, с каждым нелегким километром они
все более скисали. Наверно, потому, что было холодно, и ноги затекали в
переполненном кузове, и шофер то вел машину рывками, а то еле-еле тянулся
и потому буксовал. Порой он и вовсе останавливался - бесцеремонно по своим
делам, а затем еще подходил к кузову и, усмехаясь, спрашивал:
- Как, девоньки, не закоченели? Ничего! Теперь скоро! Еще часик с
гаком!
И не спрашивал у них ничего другого, а разве у них не могло быть
таких же своих дел?
Ох уж эта шоферня!
Поначалу Варя худо думала о шофере, а потом оказалось - все как раз
наоборот. Часа через три езды шофер остановил машину в поле, вылез из
кабины и позвал младшего лейтенанта. Они о чем-то посовещались, и тут
младший лейтенант вдруг выдал:
- Ну, как там говорили в детстве: мальчики - нале, девочки - напра?
Так давайте! Специальная остановка. Не стесняйтесь.
Она нарочно, назло, не вышла из кузова. Пусть другие девушки
соскочили на землю и пошли куда-то. Она не пошла. Ей не нравилось все. И
то, как младший лейтенант оглядел ее с головы до ног, она была в коротком