"Сергей Алексеевич Баруздин. Речка Воря" - читать интересную книгу автора

Я им нужен был - учитель, немецкий знаю. Так они меня со всеми погнали
туда вон, на задворки, и по всем очередями, а меня оставили. Но ничего! На
свою голову оставили! У меня все тут в папочке собирается! Все! Никуда им
теперь не деться! Вот соберем мировой общественный суд...
Трехтонка выехала уже на дорогу, а старик со своей папкой бросился
вновь к проходившим мимо машинам, и что-то кричал, и что-то доказывал, и
пытался развязать папку, чтобы показать собранные им бумаги.
- Совсем плохо с ним, по-моему, - не без удивления сказала Варя.
Вспомнила: до войны у них бегал один такой по Маросейке, паровоз из
себя изображал - пыхтел, пускал пары, крутил руками, как колесами, давал
сигналы...
Кто-то из девушек хихикнул:
- Да, не в себе дед! "Цитирую"! "Цитирую"! Вот и учитель!
- Неизвестно, кто свихнулся больше, - вдруг сказал младший
лейтенант, - он или те... Страшно все это! - Потом сказал, глядя на
Варю: - Ты закутайся лучше. Холодно! Простудишься!
И ей стало стыдно своих явно глупых, только что сказанных слов и
хихиканья своей соседки. И еще она подумала, что младший лейтенант совсем
не такой, каким он показался ей вначале.


5

По дороге шла группа пленных немцев. Снег крупными хлопьями метался в
воздухе и застилал глаза. Девушкам в кузове трехтонки и младшему
лейтенанту было холодно. Всегда холодно, когда едешь вот так, а когда
останавливаешься - еще холоднее. Их машина, как и многие другие - впереди
и позади, - пропускала колонну пленных. Длинную, безлико стертую в этих
бесконечных снегах колонну. Мела поземка, и завывал ветер в радиаторах
стоявших машин, и гнулись под ветром одинокие чахлые кустики и деревца
вдоль дороги, и еще больше гнулись пленные.
Их было много - сотни три, а может, и четыре, шедших по обочине,
неловко проваливавшихся в снег. Ветер вздымал полы их шинелей, бил в лица
и в уши под холодными касками и летними пилотками, забирался в рукава.
Перчаток не было почти ни у кого из них, а о варежках и говорить смешно.
Если уж на голове каска или пилотка, какие тут варежки!
Было что-то жалкое и несчастное в этих, в общем-то немолодых,
обросших щетиной людях и даже какое-то чувство жалости к ним: мол, нам
каково, а им, не привыкшим к нашей зиме, так легко одетым?
Снег и метель бесновались вокруг. Заметали поля, остатки разбитой
немецкой техники, непохороненные трупы, могилы с немецкими касками и все,
что стояло и двигалось сейчас по дороге: машины, бронетранспортеры,
артиллерийские установки, сани, лошадей и людей. И эту колонну пленных,
которая шла и шла мимо замерзших на дороге наших войск и машин.
Варя - от холода ли, от любопытства? - посмотрела за борт машины и
сквозь метущийся снег увидела пленных. Лиц почти не видно - только снег.
Головы, фигуры и снег. Фигуры, головы и снег. Но вот одна из заснеженных
фигур повернулась к ней, наверно, смешной и наивной сейчас, и молодой, и
непривычной (именно оттого, что она была женщиной), и Варя услышала сквозь
ветер: