"Сергей Алексеевич Баруздин. Верить и помнить " - читать интересную книгу автора

И все про мудрого древнего грека рассказал.
- Вот видишь, не так уж худо быть Архимедом! - закончил Николай
Иванович. - Неплохо бы и нам с тобой столько для людей сделать. А?
- Да, неплохо бы, - согласился Тимка.
С того дня он уже не называл Николая Ивановича Архимедом.
И не потому, что Николай Иванович меньше Архимеда полезного для людей
сделал. Может быть, наоборот - больше. И матери он помогал. И на войне
воевал. И ребят учил.
А просто потому, что Архимед, оказалось, древним был. А Николай
Иванович - какой же он древний? Он совсем и не старый даже.
"Очаровательная проза Лермонтова явилась в русской литературе
замечательным..." - доносится из соседнего класса певучий голосок Валерии
Анатольевны, которую старшие ребята так и зовут: "наша прелестная".
Тимка улыбается: преподавательница литературы очень любит красивые
слова. Она и не на уроках-то говорит будто поет: "нежнейшая",
"очаровательная", "бесподобно прекрасная...".
Года два назад Валерию Анатольевну торжественно провожали на пенсию.
Совхоз ей радиоприемник подарил. Был вечер, на котором говорили разные
хорошие слова, и старая учительница расплакалась:
- Если б Верочка моя была тут... Родненькая моя...
Тимка не знал, кто это - Верочка. Спросил у матери.
- Всем беды война принесла, - сказала мать. - Вот и у Валерии
Анатольевны дочка в войну пропала. Единственная дочка...
Под конец Валерия Анатольевна сказала, что нежнейшим образом благодарит
всех за сверхлюбезное внимание и будет помогать на первых порах новому
преподавателю языка и литературы, которого обещали прислать из области.
Но новый преподаватель ни тогда, ни потом так и не приехал, и Валерия
Анатольевна продолжала вести уроки. Как и прежде, приходила она каждый день
в школу, вела уроки, и никто уже не вспоминал, что "нашу прелестную"
проводили "на заслуженный отдых".
Рядом шумят пятиклассники. Наверняка у них математика. Пятый класс
почему-то считается самым трудным в школе. Так говорят все преподаватели. А
Елена Сергеевна совсем отчаялась: ребята не слушаются ее, грубят, на все
объяснения отвечают одним: "Непонятно!"
Вот и сейчас из класса доносится: "Непонятно! Ничего не понятно!" А
голоса учительницы и не слышно.
Тимке жаль Валерию Анатольевну, раз у нее дочка пропала на войне. И
Елену Сергеевну жаль, пожалуй, еще больше. Она молодая, только первый год в
школе. Вот ребята ее и не слушаются.
Он вышел из коридора к вешалке. Натянул шубу, перешитую в прошлом году
матерью из отцовского пальто, шапку и выбежал на крыльцо.
На улице хорошо. Не скажешь, что январь. Солнышко светило прямо в
широкое лицо Тимки. Он щурился. С крыши капало. Вдоль стен стояли лужи, и
только под ногами неплотным слоем лежал сыроватый притоптанный снежок.
Настоящей зимы в этом году еще не было. К Октябрьским праздникам чуть
похолодало, а потом опять пошли дожди. Трава на полянах стала оживать, будто
весной. В декабре ребята даже весенние подснежники находили. А на кустах
сирени набухли почки.
- Как бы не погибла теперь сирень, - говорила Тимке Мария Матвеевна. -
Прихватит мороз почки - и все! Как в сорок первом!