"Сергей Алексеевич Баруздин. Рождение Караваева " - читать интересную книгу автора

действительно замечают и ценят, а чего же еще желать лучшего. И она
вспомнила Колю и подумала про себя, как жаль, что он этого не видит и не
слышит. А от Коли только вчера пришло письмо - хорошее, ласковое, как
всегда, и он опять грозится в нем, что вот возьмет и приедет, но как глупо
получилось, что она вчера же не ответила ему, что не надо, не надо, не надо
приезжать, иначе она... и так далее, и тому подобное, что она всегда писала.
Сегодня же напишу, решила она, но письмо это придет уже на сутки позже, а
если бы вчера, то он завтра его получил. И он, конечно, послушался бы ее,
потому что она так его приучила, и все это верно, так и должно быть, а если
у них все настоящее, то это все равно будет...
На самом деле ей страшно хотелось видеть Колю, но она убеждала себя в
том, что сейчас, при нынешнем ее положении, это невозможно и ненужно, потому
и писала ему сухо, подчеркнуто дружески, и сейчас, подумав об ответе на его
очередное письмо, она спохватилась, вспомнила слова Лаиды Христофоровны и
все, ради чего она сейчас жила, и ужаснулась, что забыла в этих мыслях о
главном - о новеньком, об Олеге Караваеве, мальчике с действительно трудной
биографией, ради которого она так старалась все эти дни.
Варвара Семеновна спохватилась, - о чем она думает? - и при чем тут ее
Коля, и письмо его, на которое надо ответить, когда есть другое, более
важное, ее?
Она покраснела вновь, покрылась еще более пунцовой краской, чем в
кабинете директора, когда ее хвалили, и сейчас ей было в самом деле стыдно,
и она не знала, куда деть себя, куда спрятаться.
Но прятаться было некогда и некуда, и Варвара Семеновна просто зашла на
минуту в свою комнату, причесалась, встряхнула, привела в порядок волосы и
направилась к своим ребятам, чтобы умно, тактично напомнить им еще раз, что
перед обедом они будут встречать своего нового товарища Олега Караваева,
шестилетнего мальчика с трудной биографией. Но о последнем она, естественно,
детям не скажет. Это важно знать ей и всем взрослым, но только не ребятам.


* * *

Он, конечно, знал, догадывался, что детский дом - это дом, а не
комната, а раз он "детский", то, наверно, в нем есть еще какие-то дети, и
это уже хорошо, потому что будет с кем играть, а этого ему больше всего и не
хватало.
Нет, он совсем неплохо жил с бабушкой, а он помнил только ее, бабушку,
и больше никого не помнил. Но у бабушки болели ноги, ей трудно было
спускаться с четвертого этажа вниз, а еще труднее подниматься. И он понимал
это, никогда не сердился на бабушку и не просился на улицу гулять, чтобы ее
не сердить. Бабушка выходила с ним раз в день, и то ненадолго, но и тут
особенно гулять было нельзя, потому что они шли обязательно в магазин рядом
с домом, покупали все, что нужно для еды, а потом бабушка уже уставала, и
сумка, которую они несли вместе, была тяжелая, и бабушка торопилась готовить
обед. Летом она еще садилась на лавочку возле дома, и он мог чуть побегать,
но и то недалеко, чтобы бабушка его видела, а в дожди и снег они уже не
останавливались во дворе, а ходили до магазина и обратно. Раз в месяц,
правда, они ходили дальше - по переулку и на соседнюю улицу, там они платили
за квартиру, газ и электричество, и это было для него праздником.