"Мария Барышева. Мутные воды дельты" - читать интересную книгу автора

Полчаса проходят в профессиональных рыбацких разговорах: кто, кого,
когда, на что и как поймал. Помимо спиннингов, у рыбака четыре закидушки -
две на леща и две на судака. Уходящая в мутную воду леска окрашена в яркие
цвета, и хозяин горделиво говорит, что она японская, крепчайшая. Японская
леска - редкость, и я смотрю на нее с завистью, потом встаю, подхожу к доске
со сторожками, чтобы лучше рассмотреть. Радужные лески закидушек несколько
раз обмотаны вокруг прутьев арматуры, небрежно торчащих из парапета. Я кладу
локти на горячий бетон и внимательно рассматриваю закидушки.
Спустя несколько секунд происходит то, о чем рассказывают и несколько
лет спустя - это часть одной из самых известных волжанских легенд.
Колокольчик одной из закидушек вздрагивает, резко и тревожно звякая, а
потом сторожок быстро, уверенно сгибается почти пополам. Леска соскакивает с
него, стремительно несется в воду, потом натягивается на мгновение,
раздается странный шуршащий звук, потом глухое "пам!", и леска безжизненно
провисает. Рыбак кидается к ней и быстро вытаскивает. От закидушки остался
лишь жалкий обрывок - ни крючка, ни грузила - ничего.
- Ни хрена себе! - восклицает он ошеломленно, бросает леску,
перевешивается через парапет, потом залезает на него и ставит ладонь
козырьком над глазами, пытаясь что-нибудь разглядеть. Но в бликующей воде
это невозможно. Рыбак спрыгивает, хватается за голову и, забыв, что рядом
стою я, начинает самозабвенно ругаться. Я смотрю на порванную крепчайшую
японскую леску, потом перевожу взгляд на латунный колокольчик. Он еще
качается - медленно, словно во сне, и отчего-то мне это кажется очень
важным. А к нам уже снова сбегаются "соседи" - ни одна поклевка здесь не
проходит незамеченной. Тут же начинается лихорадочное обсуждение
происшедшего.
- Тимофеич, сколько твоя леска-то килограмм держала?
- Килограмм сорок.
- Кто ж там был?
- Осетр взял! Я вам говорю - осетр! Здоровый взрослый осетр!
- Да топляк это был! Бревно плыло притопленное и зацепило. Тыщу раз
такое видел - леску рвет за раз. Оно ж тяжеленное...
- Может, белуга?
- Да нет, какая белуга?! Щука это!
- У нас таких щук нет!
- Сом мог взять! Я вам утверждаю, я вот раз видел...
Но дальше я уже не слушаю. На мгновение мне кажется, что я парю в
полуметре над землей и все заволакивает серебристым туманом, потом в этом
тумане проступает распухшая сизо-зеленая нога с ссадиной-полумесяцем, я
вздрагиваю и начинаю пятиться. На меня никто не обращает внимания, и я
покидаю набережную незамеченным. Мне трудно дышать, и я все время спотыкаюсь
и несколько раз чуть не падаю. Я смотрю вниз, и мне кажется, что не я иду, а
асфальт сам летит мне под ноги, и я могу не успеть за ним, я могу не
успеть...
Ведь в нашей реке всегда были сомы. Большие сомы. Обычные большие сомы
килограмм под восемьдесят. Любой из них мог порвать леску, это же очевидно.
Но отчего тогда мне так не по себе?
Цветные ступеньки прыгают мне под ноги - полосы, узоры. Каждая площадка
в подъезде нашего дома красит свою лестницу сама - так, как ей нравится, и
от этого подъезд выглядит ярко и весело. Сейчас меня эта яркость раздражает.