"Борис Башилов. Тишайший царь и его время (кн.2)" - читать интересную книгу автора

только, что в уме Алексея Михайловича послушно и живо припоминались
им читанные тексты и чужие мысли, подходящие внешним образом к
данному времени и случаю. Умственная работа приводила его к
образованию собственных взглядов на мир и людей, а равно и общих
нравственных понятий, которые составляли его собственное философско-
нравственное достояние. Конечно, это не была система мировоззрения в
современном смысле; тем не менее в сознании Алексея Михайловича был
такой отчетливый моральный строй и порядок, что всякий частный
случай ему легко было подвести под его общие понятия и дать ему
категорическую оценку. Нет возможности восстановить, в общем
содержании и системе, этот душевный строй, прежде всего потому, что и
сам его обладатель никогда не заботился об этом. Однако, для примера
укажем хотя бы на то, что, исходя из религиозно-нравственных оснований,
Алексей Михайлович имел ясное и твердое понятие о происхождении и
значении царской власти в Московском государстве, как власти
богоустановленной и назначенной для того, чтобы "рассуждать людей
вправду" и "беспомощным помогать". Вот слова царя Алексея князю Г. Г.
Ромодановскому: "Бог благословил и предал нам, государю, править и
рассуждать люди своя на востоке и на западе и на юге и на севере вправду".
Для царя Алексея это была не случайная красивая фраза, а постоянная
твердая формула его власти, которую он сознательно повторял всегда,
когда его мысль обращалась на объяснение смысла и цели его державных
полномочий.
В письме к князю Н. И. Одоевскому, например, царь однажды
помянул о том, "как жить мне, государю, и вам, боярам", и на эту тему
писал: "а мя, великий государь, ежедневно просим у Создателя, ...чтобы
Господь Бог... даровал нам, великому Государю, и вам, боярам, с нами
единодушно люди Его, Световы, разсудити вправду, всем равно".
Взятый здесь пример имеет цену в особенности потому, что для
историка в данном случае ясен источник тех фраз царя Алексея, в которых
столь категорически нашла себе определение, впервые в Московском
государстве, идея державной власти. Свои мысли о существе царского
служения Алексей Михайлович черпал, по-видимому, из чина царского
венчания или же непосредственно из главы 9-й Книги Премудрости
Соломона.
Не менее знаменательным кажется и отношение царя к вопросу о
внешнем принуждении в делах веры. С заметною твердостью и смелостью
мысли, хотя и в очень сдержанных фразах, царь пишет по этому вопросу
митрополиту Никону, которого авторитет он ставил в те года
необыкновенно высоко. Он просит Никона не томить в походе монашеским
послушанием сопровождавших его светских людей: "не заставляй у правила
стоять: добро, государь владыко святый, учить премудра - премудрее
будет, а безумному - мозолие ему есть!" Он ставит Никону на вид слова
одного из его спутников, что Никон "никого де силою не заставит Богу
веровать". При всем почтении к митрополиту, "не в пример святу мужу",
Алексей Михайлович видимо разделяет мысли несогласных с Никоном и
терпевших от него подневольных постников и молитвенников. Нельзя
силою заставить Богу веровать - это по всей видимости убеждение
самого Алексея Михайловича".
Отец Петра I, как это отмечают все его современники, русские и