"Борис Башилов. Тишайший царь и его время (кн.2)" - читать интересную книгу автора

опричь меня, никого у вас нет". В конце утешительного послания царь
своеручно приписал последние ласковые слова: "Князь Никита Иванович! не
оскорбляйся, токмо уповай на Бога и на нас будь надежен"!
Комментируя это письмо царя, С. Платонов заключает: "В этом
письме ясно виден человек чрезвычайно деликатный, умеющий любить и
понимать нравственный мир других, умеющий и говорить, и думать и
чувствовать очень тонко".
"...То же чувство деликатности, основанной на нравственной
вдумчивости, сказывается в любопытнейшем выговоре царя воеводе князю
Юрию Алексеевичу Долгорукому. Долгорукий в 1658 году удачно
действовал против Литвы и взял в плен гетмана Гонсевского. Но его успех
был следствием его личной инициативы: он действовал по соображению с
обстановкой, без спроса и ведома царского. Мало того, он почему-то не
известил царя вовремя о своих действиях и, главным образом, об
отступлении от Вильны, которое в Москве не одобрили. Выходило так, что
за одно надлежало Долгорукого хвалить, а за другое порицать. Царь Алексей
находил нужным официально выказать недовольство поведением
Долгорукого, а неофициально послал ему письмо с мягким и милостивым
выговором. "Позволяем тебя без вести (то есть без реляции Долгорукого) и
жаловать обещаемся", писал государь, но тут добавлял, что эта похвала
частная и негласная; "и хотим с милостивым словом послать и с иною
нашею государевою милостию, да нельзя послать: отписки от тебя нет,
неведомо против чего писать тебе!" Объяснив что Долгорукий сам себе
устроил "безчестье", царь обращается к интимным упрекам: "Ты за мою,
просто молвить, милостивую любовь ни одной строки не писывал ни о чем!
Писал к друзьям своим, а те - ей, ей! - про тебя же переговаривают да
смеются, как ты торопишься, как и иное делаешь"..."Чаю, что князь Никита
Иванович (Одоевский) тебя подбил; и его было слушать напрасно: ведаешь
сам, какой он промышленник! послушаешь, как про него поют на Москве".
Но одновременно с горькими укоризнами царь говорит Долгорукому и
ласковые слова: "Тебе бы о сей грамоте не печалиться любя тебя пишу, а не
кручинясь; а сверх того сын твой скажет, какая немилость моя к тебе и к
нему!" ... "Жаль конечно тебя: впрямь Бог хотел тобою всякое дело в
совершение не во многие дни привести... да сам ты от себя потерял!" В
заключение царь жалует Долгорукого тем, что велит оставить свой выговор
втайне: "а прочтя сию нашу грамоту и запечатав, прислать ее к нам с тем же,
кто к тебе с нею приедет". Очень продумано, деликатно и тактично это
желание царя Алексея добрым интимным внушением смягчить и объяснить
официальное взыскание с человека, хотя и заслуженного, но формально
провинившегося. Во всех посланиях царя Алексея Михайловича, подобных
приведенному, где царю приходилось обсуждать, а иногда и осуждать
проступки разных лиц, бросается в глаза одна любопытная черта. Царь не
только обнаруживает в себе большую нравственную чуткость, но он умеет и
любит анализировать: он всегда очень пространно доказывает вину,
объясняет против кого и против чего именно погрешил виновный и
насколько сильно и тяжко его прегрешение".

V

Еще более ярко выступает благородство Тишайшего Царя в его отношении к